Едва ли не треть мужиков, живущих рядом с моими усадебными заводами, отработав положенные трудодни, брали дополнительные и сами получали плату. Ведь не каждому охота бросать семью и отправляться на заработок в город. Чуть меньше получили, зато жизнь без тревог. По статусу — мои крепостные, по экономическим реалиям — вольнонаемные работники.
Эту модель я пробовала и в южных губерниях. Увы, пока шло туго. Тула и всё, что южнее, до Черного моря, — благодатные черноземы, не северная рожь, а пшеница. Много веков по ним бродила стадами дикая живность да проезжали кочевники, чтобы пригнать с севера рабов. Я вспомнила, как рассказывала дочери, из-за чего в России сложилось крепостничество: бороться с этими набегами. Московская Русь медленно выгрызала эту территорию, фортами и Засечной чертой. На ней начиналось земледелие, увы, рискованное. На севере не знаешь, будет заморозок или нет, а здесь — вытопчут ли посевы и угонят ли пахарей на невольничий рынок в Кафу.
Потом царь Петр создал большую регулярную армию, и она за полвека сокрушила остатки ордынских царств. Заодно отвоевала земельный фонд, равный по потенциалу всем прежним угодьям. Так появилась Новороссия. А старые южные губернии — Орловская, Курская, Воронежская и другие — избавились от набегов, после чего сельское хозяйство в них перестало быть рискованным.
И потому-то здесь, на юге, старая крепостническая модель оказалась эффективней, чем в северных губерниях. Имение, в котором мужики и бабы сеют-жнут пшеницу, сажают-убирают свеклу, приносит доход. К этому привыкли помещики, привыкли и мужики. На оброк не отпустишь — поле останется необработанным.
Уже скоро в этих губерниях, недавно бывших фронтиром, а ставших мирными, произойдет демографический взрыв, так что жители будут переселяться целыми селами, сначала в Причерноморье, потом в Южную Сибирь, на Дальний Восток. Пока же существует определенный баланс между работниками и землей для обработки.
Конечно же, я старалась хозяйствовать разумно и справедливо. Так, чтобы главной проблемой — о ней отписывали управители — были не побеги крепостных, а, наоборот, попытки мужиков из соседних имений обосноваться у меня. Потому что обращаются без дури, на барской работе кормят, а за переработку платят.
Все равно, принудиловка есть принудиловка. Я делала все, чтобы обличительные мемы «здесь барство хищное насильственной лозой» не относилось к моему хозяйствованию. Ввела мораторий на телесные наказания, точнее, заменила заключением с принудительными работами.
Между прочим, если мужикам эта мера не нравилась — «велите посечь, барыня, только под замок не сажайте», — то бабы ее оценили. И благодарили меня при каждом визите:
— Скажите Федотке-аспиду, что будет и дальше дурить — вы его опять на неделю запрете. Там-то он у вас сыт, в тепле, зато никакого кабака.
Увы, когда в поместье пятьсот душ, всех случаев не предусмотришь.
— Маменька, — предложила Лизонька, когда мы подъезжали к Константиновке, одному из самых крупных владений на границе Харьковской губернии, — давай гадать, что там такое стряслось, отчего тебе в Питер еще не отписали.
Мы пустились предполагать: какой-нибудь мужик, не удержанный от пьянства, вообразил себя мессией или, напротив, сатаной и обещает чудеса. Волк-оборотень таскает овец, любые запоры и капканы бессильны, а как однажды задели его вилами, так на другой день кузнец захромал. Попова дочка сбежала с проезжим гусаром, а поп уже отписал в благочиние, что дщерь барских книг начиталась, где сказано: любовь превыше послушания.
Мы посмеивались, воображали разную небывальщину, хоть что-то подобное случалось не раз. Надеялись такой вот простенькой магией творческого пессимизма избавиться от проблемы.
Не вышло.
С первого взгляда на управителя я поняла, что десерт будет несладким. С этим менеджером я не ошиблась — спокойный, понятливый, освоивший теорию разумного эгоизма без влияния Спинозы и еще не родившегося Чернышевского: выгодней богатеть от моих премий, а не самовольного воровства. Посему я позволила дать подробный отчет о том, как сохранилось зерно, как готов инвентарь к севу, сколько народилось скотского молодняка и сколько выхожено, сколько родилось народу и кто отошел к Господу. Не мешала структуре доклада: привык он сперва называть число родившихся поросят, потом ребят, ну и ладно.
Лишь затем сказала:
— Спасибо, Сергей Петрович. Теперь огорчай: какая беда приключилась?
— Гришка-Убивец объявился, Эмма Марковна.
— Поймали? — спросила я с печальным вздохом. Тревожно знать, что на воле бродит злая неприкаянная душа, но и знать, что обреченный на муку схвачен, тоже не радостно.
— Поймали, повязали. Сидит под замком и караулом — два мужика от прочих работ освобождены.
— Чего же не отправили обратно? — спросила я с незаметным вздохом облегчения. — Он теперь человек казенный, пусть военное начальство судит.
— Говорит, что его начальство антиправительственный заговор замутило, чтобы России без царя жить, — пояснил управитель, утративший последние остатки оптимизма. — Уж не знаем, куда отправлять его — обратно в рекрутское депо или в губернский суд.
А я вздохнула тоже. Грустная история с Гришкой вышла.
Крестьянский паренек жил без отца, того забрили в рекруты. Мамаша гуляла, но сиротинку не очень-то обидишь — с детства помощник кузнеца, правая рука приобрела тяжесть молота. Бил сверстников и за насмешки, и за косые взгляды, при этом покрикивал: «Убью». До смерти никого не убил, но несколько его жертв окривело, оглохло, а уж сколько утратило зубы до старческого возраста — не счесть.
Управитель и сельское общество едва ли не с того дня, когда я стала владелицей Константиновки, упрашивали меня сдать парня в рекруты. Я отвечала: возрастом не вышел, сама с ним поговорила, постращала, усовестила — надо и в мозгах силу иметь, не только в руках. Тем паче по задаткам ты не дурак. Дала испытательный срок в родном селе, а не образумится — планировала забрать на другую производственную площадку, посмотреть, как сложится в краю, где нет знакомых обидчиков.
Поначалу Гришка завязал с дурными привычками. Но тут — любовь, любушку просватали за другого, более надежного парня. Гришутка напился, явился на свадьбу незваным гостем, с тяжким поленом, и стал пробиваться к молодым. Гости скрутили безумца ценой нескольких серьезных увечий. Кто-то оглох на левое ухо, кто-то остался без глаза. Я прислала письмо с повелением выдать компенсацию пострадавшим, а