Лениво-презрительное выражение лица толстяка сменилось на недоуменное.
- Ну, вообще-то я не хозяин... – начал было он, но я его перебила.
- Это не важно! Я же вижу, что лишь достойнейшего из достойных могли наделить правом пускать за эти ворота честных людей, и гнать взашей всяких проходимцев, которые своими действиями могут навредить славе Камелота!
Меня несло...
Со мной такое бывало на деловых встречах и собраниях руководства, когда нужно было пропихнуть то, в чем я была заинтересована. Моё начальство, зная об этой моей способности, часто специально посылало меня на такие мероприятия – и обычно оставалось довольно результатом. Что ж, у каждого человека свой талант. Мне вот достался такой - молоть языком, чутко отлавливая настроение собеседников, подстраиваясь под него, часто не давая вставить слово в мой монолог, и в результате добиваться желаемого. Если быть объективной, такая стратегия срабатывала не всегда – порой в бизнесе встречаются акулы и похлеще меня. Но, похоже, на средневекового смотрителя рынка вываленный на него ушат лести уже понемногу оказывал свое действие.
- Ну да, для того я тут и посажен, - приосанившись, проговорил толстяк, мазнув масляным взглядом по моей груди.
- И слава небесам, что мне повезло встретить здесь столь великодушного и доброго господина! – воскликнула я. – Понимаю, что за въезд на рынок необходимо заплатить налог. Так подскажите скорее, куда мои люди смогли бы отгрузить необходимую часть той прекрасной рыбы, что мы привезли с побережья!
Наш караван тем временем уже приблизился к воротам, возницы остановили лошадей. За полтора дня пути на жарком солнце подпорченная рыба, наваленная поверх потайных крышек, успела протухнуть весьма качественно, и воняла так, что у тех, кто стоял рядом с нашими телегами, слезились глаза.
Смотритель скривился.
- Вы привезли на рынок четыре больших бочки тухлятины?
- Именно так, великолепный господин! – воскликнула я. – Это прекрасная пища для рабов и собак, которая должна пользоваться большим спросом! Уж поверьте, я умею замечательно торговать, и весь наш товар сегодня разберут обязательно. Так скажите скорее, куда нам сгрузить пошлину за право продажи?
- Не нужна тут ваша вонючая рыба, - поморщился смотритель. – Пусть вон тот седой отдаст свой железный топор – и проезжайте, больше с вас взять всё равно нечего.
Винс набычился было, но я посмотрела на его так, как умела смотреть замначальника участка Елена Антоновна по прозвищу «Еленобетон» - и начальник охраны со вздохом вынув из-за пояса свой топор, положил его на стол смотрителя.
- Благодарю тебя, о достойнейший из достойных! – воскликнула я. – Да пошлют небеса благодать и процветание тебе, твоей семье, и сильным воинам, которые охраняют этот рынок.
- Проходи уже вместе со своим убогим караваном, звонкоголосая, - простонал смотритель, протягивая мне восковую табличку – видимо, разрешение на торговлю. – Речи твои, конечно, сладки, но от твоих воплей у меня в ушах уже звенит так, словно в мою несчастную макушку ударила молния. Будешь выходить с рынка не забудь вернуть табличку. И не вздумай жульничать - завтра на ней будет уже другой знак, а за подделку бирки полагается десять плетей и конфискация всего имущества.
Глава 25
- Воистину, хозяйка, ты не леди Элейн Уэльская, а волшебница Моргана, что умеет своими речами свести с ума любого мужчину, - восхищенно проговорил Ланселот, когда мы вошли на территорию рынка.
- Надо признать, этот разбойник прав, - проворчал в усы начальник охраны крепости, заметно переживающий потерю своего оружия. – Жаль только, что я не такой хитрец как он, и не сунул свой топор в сено рядом с его мечом...
- Не переживай, Винс, - утешила я его. – Если всё получится, мы купим тебе новый топор, лучше прежнего.
Недалеко от входа в рынок была вырыта большая выгребная яма, в которую и продавцы, и покупатели ходили по большой и малой нужде, а также сбрасывали отходы. В нее, проезжая мимо, мы скинули «маскировочную» тухлую рыбу с наших бочек. Это оказалось не сложно: перед тем, как наваливать ее сверху, мы подстелили под нее большие куски кабаньих шкур, в том числе, чтоб тухлятина не протекла и не испортила качественный товар. Так что оставалась только ухватить подложку за концы и просто вывалить вонючую рыбу в яму...
После чего осталось лишь найти место для торговли.
Увы, на рынке рядов не было. Какого-либо порядка – тоже. Каждый располагался где хотел и выставлял свой товар как умел. К счастью, между этими стихийными торговыми точками продавцы догадались оставить проходы типа коридоров, но вызвано это было не какими-то соображениями улучшения сервиса, а исключительно для того, чтобы покупатели не подавили ногами товар, зачастую лежащий прямо на утоптанной земле.
- Место лучше спиной к забору выбирать, - сказал опытный Винс. – Так ворам сложнее будет подкрасться сзади и спереть что-нибудь.
- Нет, - не согласилась я. – С краю проходимость ниже. Лучше рискнуть и встать поближе к центру торговой площадки.
- Как скажешь, хозяйка, - пожал плечами Винс. – Но, сама видишь, центр уже весь занят.
И правда, вдоль главного прохода с обеих сторон расположились торговцы тканями, оружием, едой, домашними животными. Все вперемешку. При этом многие орали друг на друга, пытаясь отвоевать побольше площади, а неподалеку от нас увлеченно дрались двое горшечников, не поделивших место. Причем оба, выясняя отношения, успели разбить немало посуды друг друга, чем изрядно веселили собравшуюся толпу продавцов и покупателей, которые увлеченно подначивали драчунов.
- Может и нам пару носов разбить, чтоб занять хорошее место? – предложил Ланселот.
- Не нужно, - покачала я головой. – Мы сделаем по-другому.
Я подошла к одному из торговцев тканями, на мой взгляд, занявшему довольно выгодное место. Что не удивительно: у него была неплохая стража в виде четырех крепких парней с короткими дубинками в руках, охранявших товар хозяина.
- Приветствую тебя, добрый человек, - проговорила я.
- И тебе здоровья, красавица, - поклонился торговец. – Желаешь приобрести кусок материи себе на платье?
- Нет. Хочу приобрести твоё торговое место.
- Оно не продается, - покачал головой хозяин торговой точки.
- А если я предложу тебе за него еду для тебя и твоих людей на пять дней, причем такую, какой ты в жизни