...На рынок рабов нас и правда пустили без вопросов вместе с нашими телегами.
И при виде живого товара у меня прям аж сердце зашлось от жалости...
Тут торговали и мужчинами, и женщинами, и детьми всех возрастов, включая младенцев, которых матери-рабыни прижимали к себе, затравленно глядя на каждого приближающегося покупателя.
Торговые места тут были оформлены значительно солиднее, чем на соседнем рынке. Рабы стояли на невысоких деревянных помостах – так и покупателям товар виднее, и невольники босые ступни не застудят об сырую землю. Не забота о людях, а чисто коммерческий интерес – кому нужен простуженный раб? Правильно, никому.
Некоторые невольники были привязаны к столбам.
- Это буйные, - кивнул на одного из них Винс.
- Не покорившиеся, - уточнил Ланселот. – То есть, не очень умные. В их положении было бы проще притвориться смирным и покладистым, а после, улучив момент, сбежать.
- Не все такие прохиндеи как ты, - усмехнулся начальник охраны крепости. – Некоторым проще броситься грудью на копье стражника, нежели терпеть неволю.
Кстати, стражников тут было не в пример больше, нежели на соседнем рынке. Оно и понятно: товар беспокойный, проблемный – но, похоже, весьма востребованный. Мы как раз проходили мимо помоста, с которого жирный старик под руки сводил двух молодых девушек, плачущих навзрыд. При этом вырываться они не пытались, так как каждую с другой стороны конвоировал здоровенный бугай из охраны богатого старца, который то и дело переводил масляный взгляд с высокой груди одной девушки на массивный бюст другой. Я аж скривилась от отвращения при мысли, что ждет этих несчастных девчонок сегодняшней ночью...
- А вот этот товар точно продать не получится, - кивнул Винс на огромного мускулистого невольника, привязанного лицом к столбу. Мужчину медленно, с расстановкой сек длинным пастушьим кнутом крепкий рыночный стражник. На спине раба было уже пять длинных кровавых полос – сплетенный из тонких кожаных ремней кнут при каждом ударе просекал кожу будто ножом...
- Почему не получится? – поинтересовался Ланселот, видимо, не очень сведущий в таких делах.
- Больно вольнолюбивый раб попался, - пояснил начальник охраны крепости. – Так секут тех, кого из-за буйного нрава не смогли продать и решили забить до смерти. Просто чтоб другим невольникам неповадно было мечтать о свободе. Обычно на этом рынке так забивают одного в день. Сегодня не повезло этому крепышу. Видимо, он из воинов, попавших в плен. Больно уж здоровый. Таких порой сломать не получается никакими истязаниями, и остается только засечь до смерти в назидание другим.
Стражник как раз занес кнут для следующего удара – и тут я, не выдержав такого зверства, заорала на весь рынок:
- Остановись!
Оказалось, что на эмоциях леди Элейн умеет верещать так, что те, кто стояли рядом со мной, аж присели от неожиданности. Я и сама удивилась – в прежней жизни у меня голос был начальственно-грубоватый, музыкальностью не отличающийся. А тут мои голосовые связки выдали такую высокую ноту, что у меня самой слегка заложило уши.
Стражник, занесший было кнут для нового удара, от моего вопля вздрогнул и чуть не выронил своё орудие пытки. Но тут же взял себя в руки и яростно обернулся:
- Ты кто такая, чтобы мне указывать! – рявкнул он. – Сама к позорному столбу захотела?
- Полегче, служивый, - прорычал Ланселот. – Ты говоришь с благородной леди Элейн Уэльской! Смотри как бы за такие речи самому не отхватить плетей!
Лицо стражника перекосило от ненависти, и кто знает, чем бы закончилась эта перепалка, если б я не вмешалась.
- Перестаньте! - крикнула я. И, ткнув пальцем в истязаемого, спросила: – Сколько стоит этот человек?
Стражник ухмыльнулся, показав ряд черных, полусгнивших зубов.
- Этот отброс уже не имеет хозяина, его выкупил город для показательной казни. А рабы Камелота стоят вдвое дороже обычных.
- Сколько? – требовательным тоном повторила я.
- Два золотых солида, - ехидно проговорил стражник. – Ну что, благородная леди Элейн, готова отдать такие деньги за буйный кусок подпорченного мяса?
- Не сделай глупость, хозяйка, - пробормотал в усы Винс. – Крепкий здоровый раб стоит один солид. Этот проходимец задрал цену вчетверо. Раны на спине этого невольника глубокие. Скорее всего, он вообще не выживет после такой порки.
- Я согласна! - крикнула я, развязывая кожаный кошель на поясе. – Отвяжи этого человека от столба!
- И не забудь связать снова, да покрепче, - добавил Ланселот. – Знаю я этих гордых пленных воинов, проблем с ними не оберешься.
Глава 29
Спина невольника выглядела жутковато. Когда стражник, отвязав несчастного от позорного столба, сводил его с помоста, на плохо оструганные доски с нее капала кровь. Раб шел медленно, еле переставляя ноги, связанные на длину одного короткого шага. Руки у него были стянуты веревкой хоть и спереди, но очень сурово, причем узлами вниз – даже если очень захочешь, зубами не дотянешься.
Сам невольник, одетый в рваное тряпье, был страшен. Густые, грязные волосы. Мохнатые брови. Усы и борода, слипшиеся в бурый комок от запекшейся крови из разбитых губ. И глаза горят такой ненавистью, что я невольно подумала не поторопилась ли с покупкой...
Тем не менее, я быстро велела одному из наших крестьян метнуться на рынок, с которого мы только что ушли, и купить там самого крепкого вина, которое он сможет найти – а выменянное на соленую рыбу относительно чистое полотно для перевязки у нас и так было.
- Посадите его пока на повозку, - проговорила я. – Сейчас какую-никакую дезинфекцию принесут, перевяжем бедолагу.
Винс с Ланселотом переглянулись, услышав еще одном незнакомое слово, но переспрашивать не стали. Видимо, решили: порой говорит хозяйка странные слова, которых непонятно от кого нахваталась в детстве – ну и ладно. У каждого свои недостатки.
Стражник, который получил кучу денег за неликвидный товар, теперь вел его, крепко держа за плечо – еще поскользнется на собственной крови, ударится виском об деревянную ступеньку, потом доказывай покупателю, что не специально невольника толкнул.
- Руци долой, тать поганъ! – внезапно прохрипел раб. - Аз самъ ити мога!
Я обомлела...
Похоже, это был старорусский язык –