После публикации и резонанса «Состояния тюрем» Говарда был включен в работу парламентской комиссии, где его инициативы подхватил молодой Уильям Иден, который прославился как автор работы «Принципы уголовного закона» [915]. Тюремное заключение на качественно новых условиях, продвигаемое Говардом, соответствовало основным тезисам политической программы группировки Идена, предлагавшего «добавить в наказание больше человечности и заботиться о правах личности» [916]. Законодатель-теоретик и пенолог-практик вместе выступили с проектом, ядром которого выступали тюремное заключение в сочетании с организацией принудительного труда. По убеждению Идена, если преступление «есть обида, нанесенная обществу», то наказание должно быть возмещением причиненного ущерба. Идена считал, что система уголовных наказаний должна представлять собой такой консенсус, при котором «временное тюремное заключение, в сочетании с принуждением к труду в качестве наказания, формируя, таким образом, полезную привычку, было бы равной степени выгодно и для преступника и для общества» [917].
Закон 1779 г. предусматривал строительство двух пенитенциариев нового типа по системе одиночного заключения для мужчин и женщин, в которых тюремное содержание сочеталось с организацией труда. Закон четко определил главную цель пенитенциариев – обучение заключенных «навыкам труда» и реформирование их «религиозного и социального мировоззрения». По иронии судьбы эти пенитенциарии так и не были построены, по крайней мере, при жизни Говарда и Идена. Война с Америкой высасывала национальные финансы, а система исполнения наказаний не только пользовалась наработанными прецедентами – смертная казнь, телесные наказания, брайдуэллы и халки, но и энергично изыскивала альтернативы американской ссылке. Парламентский комитет по вопросам преступности рассматривал Гибралтар, Гамбию и Сенегал. Историческим решением стало предложение Джозефа Бэнкса – врача первого путешествия знаменитого капитана Кука, рассмотреть Ботани-Бэй в далекой Австралии. В 1784 г. парламент заменил Закон о пенитенциарных учреждениях обновленным Законом о транспортировке [918], и два года спустя в Ботани-Бей была основана самая известная колония английских уголовников [919].
Такой «провал» первого пенитенциарного статута породил критическое к нему отношение, как со стороны современников [920], так и в историографических оценках. Лео Радзинович, например, считал главной причиной Пенитенциарного статута 1779 г. – кризис системы высылки преступников в заокеанские колонии [921], что в свою очередь, побудило другого историка Дж. Болтона вообще рассматривать закон как временную меру между потоками прекращением высылки в Америку и налаживанием транспортировки преступников в Австралию [922].
В современной зарубежной историографии оценки Пенитенциарного статута 1779 г. более содержательные и дискуссионные. Рассматривая реализацию государственной политики на местном уровне, Д. Иствуд оценил характер этого закона как «побудительный» или «декларативный», обозначивший векторы пенитенциарной реформы для местных властей [923]. Чтобы переход к новой национальной пенитенциарной системе состоялся, местные власти, далекие от парламентских споров и политической ажитации в столице, в конечном счете, должны были убедиться в том, что предлагаемая пенитенциарная модель была оправдана с точки зрения огромных финансовых вложений, которых она требовала. Результат проявился уже в первые десятилетия: большинство пенитенциарных учреждений (свыше 60), построенных в конце восемнадцатого века, в том числе в Бодмине, Ланкашире, Оксфорде, Винчестере, Дорчестере, Честере и Мидлсексе объявили себя последователями системы Джона Говарда [924]. Эксперимент пенитенциария, полностью построенного по системе Говарда, осуществил сэр Джордж Поль в Глостере. Таким образом, проект Говарда определил «правила игры» для всех звеньев управления, вбросив в оборот много идей, которые были новыми и еще не освоенными. Его идеи, нашедшие выражение в Статуте, служили скорее общей программой, руководством для правящих сфер, в котором были изложены аксиомы пенитенциарного дела.
Одним из первых самостоятельных исследований документа стала работа Симона Деверо «Подготовка пенитенциарного акта, 1775–1779», в которой автор оценил статут как «одну из наиболее перспективных мер английского уголовного законодательства того времени» [925]. В качестве причины «отступления» реформы историк указывает на консерватизм парламентариев, выразившийся в постоянном возврате законодателей к идее транспортировки, который «подрывал усилия по введению Закона о пенитенциарных учреждениях» [926]. Энтони Дрэпер, исследовав философско-политический дискурс реформы, считал статут как «драматическим сочетанием идей Беккариа с теорией общественного договора Руссо и прото-утилитаризмом Гельвеция» [927]. В свою очередь, Ф. Хардман убеждена, что Статут 1779 г. есть результат эволюции более ранних реформистских идей, «проявлявшихся одновременно как в интеллектуальном контексте, так и в практической деятельности» начиная с XVI в. [928]Канадский историк Л. Тронесс провел анализ религиозного фундамента первого пенитенциарного статута, актуализовав аналогию Хэнвея о «промежуточном пространстве между мирами» с вариантом протестантского чистилища [929].
В отечественной научной литературе анализ данного документа практически не представлен. П. Тепляшин сообщает: «Джон Говард, Уильям Блэкстоун и их единомышленники в 1779 году попытались [выделено – авт.] провести через парламент законопроект тюремной реформы», однако, страницу спустя утверждает, что «некоторая скоропостижность в подготовке законопроекта и отсутствие необходимой общественной поддержки привели к нежелательному лоббированию законопроекта» [930]. В современных российских историко-юридических исследованиях вообще встречаются грубые ошибки в датировке закона, и его предполагаемом авторстве [931], или закон не упоминается вовсе [932].
Представив основные положения Пенитенциарного акта 1779 г. и роль идей Джона Говарда в его содержании, попробуем дать собственную оценку его значению в складывании практических основ пенитенциарной реформы. С точки зрения нормативистского подхода, увлеченного формальной стороной права, закон, безусловно, потерпел поражение, был свернут и не подтвердил свою эффективность. Поступательное движение карательного правосудия продолжалось до конца XIX столетия: в 1780-х гг. парламент дважды подтверждал сохранение «халков», значительно увеличилось применение высшей меры, однако участилась практика отказа от Тайнбернской виселицы и исполнения приговора в застенках Ньюгейта «без свидетелей» [933].
Тем не менее, мы не можем не отметить очевидного противоречия между «мертвым», на первый взгляд, законом и поразительной жизнеспособностью идей его автора. Изучение наследия Джона Говарда и его применение на практике началось еще при жизни реформатора и остается актуальным в наше время. Современные исследователи системы Говарда, как отечественные так и зарубежные, единогласно признают, что его идеи в части прав и обязанностей осужденных, по существу представляют основу современных стандартов обращения с заключенными [934]