Проснувшись, первым делом выглянула в окно спальни: на шоссе не было ни одной машины, на улице был тихий, мрачный день. И только одинокий внедорожник мужа так и стоял на приколе во дворе, в который никто больше не садился со дня смерти. Чтобы снова не разболелось сердце, отвела от машины взгляд: “Хорошо бы продать его, но Адамсы не дадут, Коротышка зарился на нее. Если узнают, что хочу продать, костьми лягут, чтобы забрать”.
Наши с Ванессой вещи были собраны и разложены по сумкам и пакетам, не было только денег. Адамсы четко дали понять, чтобы ничего из дома не забирали, кроме моего обручального кольца и подаренного мужем скутера, поэтому о том, чтобы что-то продать, не было и речи. Иначе бог знает, на что они пойдут.
Я вышла в гостиную и снова по привычке взглянула на диван, забыв, что мужа там не будет, и почувствовала знакомую саднящую боль в левой половине груди. “Нужно меньше смотреть на его вещи”, – сделала вывод про себя и пошла открывать морозильник. – Сварю сегодня суп. Теперь придется готовить самой, по ресторанам некому возить”.
По шоссе проехал чей-то белый пикап, который заставил содрогнуться: меньше всего хотелось видеть незваных гостей. Но он проехал мимо и вызвал радость.
“Надо искать шелтер или ночлежку для бездомных, – продолжила я думать, вытаскивая с полок наполовину опустошенный коробок со спагетти: когда-то муж варил из них итальянскую пасту. – Пол ничего не знает про шелтеры, шериф написал, что тоже не в курсе. Надо надеяться на свои худые плечи. Ни друзей, ни родственников у нас в Америке нет. – Я набрала полкастрюли воды, поставила на печь и продолжила лихорадочно соображать: – Если Адамсы нагрянут, куда нам с дочерью деваться? Может быть, просто сесть на сумках на шоссе, авось да добрые люди увидят и отвезут куда надо? И в приют так просто не попасть, там нужны какие-то документы, еще и школу дочь оттуда не сможет посещать. А вещи куда нам девать? Там же все не поместится, а я прочитала, что там спят в одной комнате по 6–8 человек”.
Мысли неслись с бешеной скоростью, перебивая одна другую: как бороться за место под солнцем, как отвоевать кусочек жизни, как противостоять семье пресмыкающихся. “Нужно защитить дочь от семейки: совсем недавно она не знала жизни и не имела проблем, в одночасье они превратили ее жизнь в кошмар, отчего дочь моментально повзрослела и взяла на себя функцию защитника матери, но это неправильно, это я должна защищать ее. И где взять денег на переезд? Мне сразу понадобятся 10 тысяч долларов: безработным квартиру на сдадут, тут вон сколько справок требуется, чтобы доказать, что работаешь. Но если оплачу полгода и если найду однокомнатную за 1000 в месяц, может быть, тогда пустят жить, поэтому нужно хотя бы 6000 за аренду, плюс 4000 за переезд… Придется ведь какой-то грузовик нанимать.
У родственников в России занять не вариант, где им столько сразу найти? Куда ехать? Где найти жилье? Куда пристроиться? – Вопросы будоражили. Казалось, голова взорвется от дум.
Я спустила мерзлое мясо в кастрюлю с водой и включила печь, осталось подождать, когда проварится. Тем временем снова выглянула в окно и прислушалась: приближающихся машин не было.
“Можно слегка расслабиться. С чего же начать поиск? – подумала я, – и вчера, и позавчера пересмотрела и перечитала все варианты. О работе не может быть и речи: до ближайшего города 15 километров, как туда попасть без транспорта? И какая работа меня примет, если в любую минуту нас выкинут на улицу? Да и спокойно работать не смогу: семейка воспользуется моментом, пока нас дома нет, и что-нибудь сотворит с нашими вещами или выкрадет остатки документов. Не-ет, теперь на улицу ни ногой, нужно караулить дом”.
Я точно знала, что Адамсам не было дела до дома, в котором мы жили, тем более, он больше не принадлежал дочерям Кики, а по праву наследования после смерти Мелани переходил к брату мужа – Луи. Но, несмотря на это, Кикиморе и дочерям было важно оставить нас бездомными. Интуиция подсказывала, что девицы сделают все возможное, чтобы подкупить бабушку Мелани и добиться цели.
И еще в одном я была абсолютно убеждена: семейка желала нам смерти. Если бы со мной или дочерью что-то случилось, счастью Кикиморы и старшей дочери не было бы предела.
Поток мыслей прервался при виде закипевшего мяса. Я спустила в кастрюлю нарезанную картошку, затем спагетти и села на прежнее место. Не отрываясь, уставилась на серую гладь холодильника, пока перед глазами все не расплылось и не появился образ здорового и крепкого мужа из прошлого.
Как несказанно горд он был появляться со мной на людях, с какой любовью и трепетом смотрел на все, что делала, как заботливо поправлял мне волосы и обожал видеть по утрам, заспанную и опухшую. Со щемящей тоской я осознала, какой яркой харизмой и брутальностью обладал муж – мужчина с большой буквы. И на ум пришли как нельзя подходящие слова французского писателя-романиста Марка Леви: “Потерять любимого человека – это страшно, но еще страшнее так никогда его и не встретить”.
Снова тупая, саднящая боль обожгла сердце при мысли, что такой любви больше не будет, а Дин был один на миллион, а я была редкой счастливицей.
Я заплакала так горько, как будто вновь потеряла Дина. Мне хотелось соединиться с ним на том свете как можно быстрее и вновь испытать счастье, которое он дарил все годы.
Едва успокоившись, я довела суп до кондиции и стала ждать дочь. В интернете не нашла ничего подходящего для переезда: в каких-то ночлежках жили бездомные, переселившиеся из гетто и имевшие по 8 детей. И я не знала, каким образом сможем там выжить и как дочь будет посещать школу.
Ванесса вернулась после 16.30. Она рассказала, как долго вез ее автобус: вместо привычных 10 минут, как было с Дином, ее везли 1,5 часа, пока не собрали всех детей в округе. В итоге на дорогу туда-обратно ушло 3 часа, но это было меньшим из зол, и с этим можно было смириться.
Так прошел еще один день новой жизни.
Ложась спать, я помолилась богу, чтобы проснуться утром живыми:
– Господи, убереги нас от всего плохого. Дай нам дожить до утра. Кто знает, что может случиться ночью: мы одни на отшибе,