Затем вспомнила, как Дин хотел сделать в январе сюрприз и из больницы купил три билеты в Нью-Йорк на конец февраля. И тогда я тоже знала, что в конце февраля его не будет…
От горьких воспоминаний начало разрывать душу, слезы градом покатились из глаз, из груди вырвался сдавленный плач. Я горестно и протяжно завыла, стоя на кухне с куском пиццы в руках.
На мой вой прибежала из комнаты проснувшаяся Ванесса и обняла изо всех сил. Она тоже заплакала. Теперь мы были одни друг у друга.
– Где же ты, мой любимый? – сквозь слезы невнятно бубнила я, пока дочь продолжала успокаивать меня. – Неужели тебя и правда больше нет? Не могу поверить и не могу понять, куда ты делся: еще неделю назад я видела твое лицо рядом со мной, слышала твой голос. А сейчас нет тебя.
– Мама, успокойся, – приговаривала дочь, утирая свои и мои слезы.
Понемногу я пришла в себя. Мы с дочерью сели завтракать. Теперь душевные переживания сменились на постоянное нервное напряжение – нужно было быть начеку, когда в дом ворвутся Адамсы: бывшая угрожала Ванессе, что всей семьей после похорон приедут нас бить. А в том, что сумасшедшие приедут, мы не сомневались, но не хотелось, чтобы застали врасплох, поэтому решили быть готовыми ко всему.
По шоссе промчалась одинокая машина: слава богу, мимо. Следующую машину мы обе караулили у окна, но в нашей провинции они ходили в час по чайной ложке, поэтому только через полчаса услышали гул другого автомобиля. Мы напряглись, но это был красный седан: таких у Адамсов не было. Сразу отлегло от души.
Жизнь после смерти стала напоминать саспенс – жанр кино, в котором царит атмосфера тревожного ожидания и нервного напряжения.
Было непонятно, что хуже: новый шантаж Коротышки, угрозы бывшей жены мужа, приезд наряда полиции или психологический стресс у Ванессы, с которой обещала расправиться взрослая женщина.
– Я замкнула все двери, но они ведь могут приехать с ружьем, – испуганно сообщила дочь, будучи наслышанной о сумасшедших экивоках Кики (после развода с Дином она караулила у его дома с ружьем).
– Не приедет с ружьем, будь уверена, пусть только попробует, – убедила я дочь, как смогла. Я надеялась, что безумная женщина не пойдет на убийство.
“Неужели это все происходит наяву? – не верилось мне. – Жизнь превратилась в настоящий триллер. Надо бы Полу написать, может, отвезет нас сегодня или завтра в супермаркет закупиться продуктами, – пришла мысль. – Пол молодец, не оставил нас, оказался настоящим другом. А вот от Брюса не ожидала, он сторонится, придерживается правила “моя хата с краю”. Даже на похоронах держался особняком, чтобы не измазаться в “грязи”, наверное. Ну, да ладно, поживем – увидим, может, рано сделала вывод. – И снова, уже в который раз, мысленно обратилась к мужу: – Как же нам жить дальше, Дин?”
Тупик
Через день мы встали в 5.00 утра, чтобы дочь могла уехать в школу. За окном была кромешная февральская тьма. Желтый школьный автобус остановился на шоссе напротив наших окон ровно в 6.00 и забрал Ванессу, которая теперь напоминала героя фильма “Форрест Гамп”, где точно такой же автобус забирал мальчика. Накануне дочь позвонила учителям и сообщила о случившейся трагедии. Школа очень участливо предоставила автобус, который не должен был ходить в наш дальний округ, но администрация пошла навстречу ученице, оказавшейся в трудной жизненной ситуации.
Подождав, пока транспорт отчалит, и желтый свет задних фар скроется за поворотом лесной чащи, я облегченно выдохнула: “Слава богу, хоть вернулась к учебе, а то так много пропустила!” – и зашла в дом. В гостиной взгляд автоматически упал на коричневый диван. Увы, его не было. Сердце снова защемило тупой болью.
“Главное, не смотреть на его вещи, не то снова заболит”, – подумала я и села на стул, стоявший в проеме гостиной. Еще через 5 минут раздался неожиданный звук вайбера, от которого вздрогнула: раньше именно муж отправлял на него сообщения. С горечью осознав, что больше не напишет, быстро пришла в себя: это была дочь, она писала из автобуса.
“Мне так грустно. Как раз по этим местам мы ездили с Дином в школу каждый день, а сейчас сижу в автобусе и понимаю, что никогда больше с ним не поеду. Мне так тяжело это видеть”, – написала она. Дочь плакала, проезжая по знакомым местам.
Ее душераздирающее сообщение вновь напомнило о случившемся горе, а непроглядная мгла за окном усугубила тяжесть впечатлений. Жизнь дочери резко изменилось с потерей Дина, она перестала ощущать уверенность в себе, а теперь и вовсе считалась ребенком из неполноценной, малоимущей семьи: без отца, машины, денег, избитая девицами Адамс и без пяти минут бездомная.
“Ничего, ему там хорошо. Порадуйся за него, он перестал мучиться. Это нам тут плохо, а он в раю”. – Я постаралась ее успокоить и приободрить, как могла, а у самой от тоски разрывалось сердце.
“Как непривычно тихо, гробовая тишина в доме и за окном. Совсем недавно муж был здесь, могла слышать его голос. А сейчас ложусь в кровать одна”. – Я снова улеглась в постель, свернувшись клубочком, и сжалась от горя и безысходности. Другая половина кровати была застелена, что навевало еще больше одиночества, а будущее виделось темным тоннелем без единого просвета.
– Где же ты, милый? Зачем оставил меня? Я лежу здесь одна, жалкая, никому не нужная, – произнесла вполголоса. И впервые в жизни мне стало жаль себя так сильно, что слезы покатились по лицу и вискам, намочили волосы и шелковую подушку.
Утерев ладонью соленые струи, начала думать, почему же все так получилось. Не было обиды на судьбу или несправедливость, я знала, что все испытания даются для чего-то: значит, у бога свои планы.
В голове стали выстраиваться логические цепочки, в результате чего со всей ясностью осознала, что есть зло, которое намного страшнее смерти мужа – и этим злом оказались его родственники. Все, что окружало после его ухода, – беспросветный мрак, безысходность, чувство конца жизни и бесконечная обреченность, – было создано руками Адамсов.
“Теперь одной придется защищать себя и ребенка, тем более живем в глуши, – подумала я, упершись глазами в стену спальни, которую сама 4 года назад с любовью выкрасила в