Историк и археолог Алексей Петрович Смирнов. Вот уж кто точно не догадывался о том, что ждет его чуть позже…
Историк А. Овчинников писал [203]: «С 1929 г. в стране стало “раскручиваться” сфабрикованное ОГПУ “Академическое дело”. К началу 1930 г. количество арестованных по нему превысило 100 человек. Среди осужденных оказался и один из учителей А. П. Смирнова – Ю. В. Готье. Подозреваемым по делу историков проходил В. А. Городцов. В следственном деле академика С. Ф. Платонова [204] он фигурировал как участник “боевой группы” “Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России”. На эту мысль устроителей процесса натолкнуло то обстоятельство, что вокруг В. А. Городцова группировалось много молодежи, “с которой он занимается по археологии и производит археологические раскопки”» [205].
В атмосфере всеобщих подозрений, поисков врагов народа А. П. Смирнов был вынужден дистанцироваться от своих учителей и выступить с официальным покаянием. В 1932 году в сообщениях Государственной академии истории материальной культуры вышла совместная статья А. В. Арциховского, С. В. Киселева и А. П. Смирнова под названием «Возникновение, развитие и исчезновение “марксистской археологии”» [206]. В ней авторы тщательно разбирали и критиковали свои прежние ошибки, теории В. А. Городцова и А. А. Спицина. Статья заканчивалась утверждением, что «при диалектическом понимании исторических источников археология теряет право на существование как самостоятельная наука. Она подлежит упразднению, как подлежит упразднению и этнография» [207]. В 1937 году редакцией журнала «Советская археология» статья Смирнова была оценена как одно «из крайних проявлений ликвидаторства» (имеется в виду ликвидация археологии как науки), но ее авторы характеризовались лишь как дезориентированные «систематическим вредительством врагов народа» научные работники [208].
В том, что А. П. Смирнов, А. В. Арциховский и С. В. Киселев избежали ареста [209], роль сыграл также тот факт, что они активно сотрудничали с «Обществом историков-марксистов» М. Н. Покровского, который был не последней фигурой в разработке «Академического дела».
А. П. Смирнов был вынужден также признать официальную «автохтонную» теорию этногенеза народов академика Н. Я. Марра. Это впоследствии отразилось на его исторических построениях, касавшихся этногенеза татарского и чувашского народов [210].
Живописец, график, театральный художник, скульптор Александр Григорьевич Тышлер. Долго прожил, даже получил Сталинскую премию и стал заслуженным деятелем культуры… Советского Узбекистана.
* * *
На Новодевичье кладбище были перенесены и останки поэта Дмитрия Веневитинова [211]. С перенесением праха последнего связана следующая история, описанная в воспоминаниях Т. А. Аксаковой, дочери выдающегося ученого генеалога и нумизмата А. А. Сиверса. «Дело это, – пишет Т. А. Аксакова, – было поручено сотруднице Исторического музея Марии Юрьевне Барановской (которая занималась перенесением праха Гоголя), от которой я узнала следующее: Веневитинов всегда носил на руке кольцо, подаренное ему Зинаидой Волконской, и завещал не снимать этого кольца после его смерти. При перенесении останков гроб был вскрыт – кольцо оказалось на месте, но по распоряжению свыше было изъято и помещено в Литературный музей» [212].
Советские мазары
Неизвестный автор. Вид на юго-восточную часть Кремля с Москворецкого моста. Ок. 1898
В 1956 году в кишлаке Панджруд [213] были произведены исследования и раскопки могилы основоположника таджикско-персидской поэзии Рудаки [214]. Подготовка к ним началась еще в конце 1940-х, когда упоминаемый нами выше (и неоднократно) С. Айни произвел расчеты того, где мог покоиться прах великого поэта.
Зачем?
Думается, не ради восстановления облика давно умершего человека. По сути дела, тот же Гур-Эмир – это так называемый мазар, то есть место паломничества к гробницам особо почитаемых шейхов и кутбов, место торжественных примирений и священных клятв (потревожить хозяина мазара считалось величайшим грехом).
И. В. Сталин держал это «вскрытие» под контролем, зная, что гадание на могиле чтимых шейхов – очень распространенный у правоверных опыт старинной магии, сильный не только в низах общества, но и у самого «джехангира» (властителя мира), быть может, самого суеверного из всех окружающих и подвластных ему людей…
Может быть, и создание мавзолея В. И. Ленина на Красной площади в Москве – тоже стремление создать в центре советской столицы своеобразный мазар… (И даже «запасной» – Новодевичье кладбище. И второй «запасной» – Новое Донское кладбище.)
А еще – некрополь Рюриковичей-Романовых («ранних») в московском Кремле, и – некрополь Рюриковичей-Романовых («поздних») в Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге…
* * *
Но начнем с главного большевистского «мазара» – некрополя на Красной площади, сложившегося вокруг ленинского мавзолея. Хоронили вокруг Кремля, как говорится, испокон веков: первые погосты появились на месте будущей Красной площади не позднее второй половины XV века. Но советский (так называемый «почетный») некрополь возник 10 ноября 1917-го.
В этот день в две братские могилы уложили 238 гробов с останками красногвардейцев, погибших в уличных боях (история, правда, сохранила всего 66 фамилий, остальные «герои революции» остались безымянными). С того самого дня кремлевская стена превратилась в большевистскую святыню. Официально этот факт закрепили ровно через год, когда на стене была установлена мемориальная доска с надписью: «Павшим в борьбе за мир и братство народов».
Церемония прошла под пение – хор исполнил кантату: «Спите, любимые братья, в свете нетленных гробниц».
К этому времени братских могил на Красной площади добавилось: еще 13 человек («павших за власть Советов») нашли здесь вечное упокоение. С тех пор некрополь у кремлевской площади стал в Стране Советов самым «престижным»: здесь хоронили военачальников, государственных деятелей, политиков, писателей, космонавтов, журналистов. Но полоска земли между стеной и площадью очень уж узка. А потому нашли выход: стали хоронить прах прямо в кремлевской стене. Первая гранитная доска появилась 5 апреля 1925 года, последняя – в декабре 1984-го (министр обороны Советского Союза маршал Д. Ф. Устинов). Всего 115 черных гранитных четырехугольников. Добавим к этому 12 индивидуальных могил, украшенных бюстами (до смерти Сталина их было всего пять). Этот ряд – на «ранг» выше, чем стенные ниши.
В 1924-м на Красной площади появилось еще одно захоронение, ставшее настоящим «стержнем» некрополя – мавзолей Владимира Ленина (Ульянова). Вождя похоронили как святого, под стеклом, рассчитывая, что народ будет воспринимать его останки как нетленные мощи. Мавзолей много раз перестраивали, пока он не принял вид какого-то странного восточного строения, более напоминающего небольшую пирамидку, чем место последнего пристанища. Но советское руководство решало свои задачи – необходимо было использовать «авторитет учителей»: мавзолей использовался как трибуна во время многочисленных парадов – военных, гимнастических и прочих. Проходившие мимо мавзолея и братских могил советские граждане совершали своеобразный обряд, они клялись в верности идеалам «мировой революции» и отдавали почести «павшим отцам и братьям».
Сталин сам метил попасть и навеки остаться в мавзолее, но просчитался. Ему нашлось место только «бюстовой» аллее. Вынесли в 1961-м, но ночью, тайно… И те, кто выносил, об этом факте своей биографии старались не