Над которыми как раз поднялась некая темная форма – к югу от них и в некотором отдалении. За нею почти сразу же последовали еще две.
– Нет! – вскричал Пол, подымая жезл.
Мышиная Перчатка едва успел схватить его за руку и пригнуть вниз.
– Если ты собьешь эту штуку, девушке конец! – крикнул он. – К тому же мы не знаем, в котором корабле ее везут. Нельзя палить в первый попавшийся!
Плечи Пола поникли. Над лесом взлетели еще две машины.
– Да, – пробормотал он. – Конечно…
И добавил, обратив пылающий взор на Мышпера:
– Спасибо. Но теперь нам придется последовать за ними и сделать то, что с самого начала хотел Марк – довести дело до открытого конфликта. Он не знает, что я могу против него выставить, – но должен узнать, прежде чем двигать свои войска. Что ж, он узнает. Я пойду к нему и разберу Наковальную гору по камешку… – если Лунный Птах еще в силах летать.
– У меня есть корабль, – скромно вставил Мышпер. – Я украл катер Марка. И умею им управлять. Я тебе покажу.
Когда они в очередной раз проходили мимо пирамиды, бой все еще шел своим чередом. Ни одна из сторон не выказывала признаков слабости. Земля все пестрела ямами и бороздами поистине циклопических размеров; всюду виднелись лужи – да что там, целые пруды! – густой, сладко пахнущей крови; ею же были измазаны змей и дракон, от носа и до хвоста.
В данный момент оба зверя были завязаны таким узлом, что Пол не мог даже оценить ущерб, не то что воспользоваться жезлом в пользу Птаха. Но он хотя бы вызвал ту зеленую нить, с помощью которой дракон обратился к нему полчаса назад.
Я должен вернуться в Рондоваль и приготовиться к войне, – сказал он. – Марк захватил Нору. Мышпер отвезет меня на флаере. Ждать исхода вашего сражения я, увы, не могу.
Улетай. Когда все закончится, я приду следом.
И немедленно эти двое снова принялись хлестаться по всей округе!
Змей, уже лишенный половины своих прекрасных перьев, свирепо шипел. Пламя вспыхнуло на нем и вокруг как раз в тот миг, когда двое мужчин пробегали, пригнувшись, мимо. Твари удалось закинуть кольцо на шею дракону, но тот уже рвал когтями среднюю часть змеиного тела.
– Скажи ему, пусть займется зеленым камнем у змея на голове! – пропыхтел Мышпер. – Когда я туда попал, мне удалось его оглушить.
Бей в камень на лбу, – тотчас передал Птаху Пол, но ответа не получил.
Они понеслись дальше и вскоре выскочили к просеке, которую бравый Мышпер прорубил себе в подлеске.
– Туда, – показал человечек. – Я спрятал летуна неподалеку. Но я слишком устал, чтобы выдержать всю дорогу назад: могу уснуть и разобью нас обоих.
– Ты, главное, подними нас в воздух, – ответил Пол. – Я буду смотреть и задавать вопросы. Поведем по очереди, если будет надо.
– Да ты и сам выглядишь усталым.
– Я такой и есть. Но маршрут будет несколько короче, чем ты думаешь.
Они выбежали на открытое пространство, и вор, кинувшись к невыразительному зеленому холмику, принялся расшвыривать ветки и листья.
– Ты о чем? – поинтересовался он, едва переводя дух. – Я только что летел этой самой дорогой! Это было долго.
Пол начал ему помогать.
– Тебе вряд ли понравится, – бросил он сквозь зубы, – но я знаю короткий путь…
Глава девятнадцатая
Он шел мимо застекленных боков плосколицых машин.
Их огромные металлические глаза вращались в орбитах, замирали, оборачивались назад, крутились снова – неустанно, безмолвно – слева от него. Справа же череда мужчин и женщин восседала перед светящимися экранами и что-то рисовала на них электрическими карандашами. Под ногами мягко пружинил ковер – шагаешь и не чувствуешь, словно пола вообще нет. Сверху световые трубки лили неяркий свет. Абстрактные узоры на стене менялись вслед за идущим. Воздух заполняла музыка, тихая и бесхарактерная…
У большого окна, выходившего на город, он остановился.
Далеко внизу по улицам сновали бесчисленные автомобили. По реке скользили суда; в небе проплывал аэроплан. В ландшафте доминировали непомерные стеклянные башни; все кругом было чистое, сияющее, зеркально-гладкое – как детали ухоженного механизма. От созерцания величия и мощи этой сцены в груди даже разлилось некое тепло. Побарабанив пальцами по блокиратору, он поднял раму и высунулся наружу, впивая полный спектр ощущений, источаемых городом…
На плечо легла тяжелая ладонь; он обернулся и увидел высокого, массивного мужчину – тот стоял, улыбаясь, позади, со стаканом в руке. Физиономия его цветом не уступала рыжей копне волос, обильно припорошенной белым, сквозь которую местами просвечивал алый скальп.
– Смотри, Марк, смотри, – мужчина обвел панораму напитком. – В один прекрасный день все это станет твоим.
От него исходила ощутимая аура власти. Глотнув ее вместе с воздухом, Марк снова обратил взгляд на город – и клацнул о раму чем-то на левой стороне лица. Поднял руку пощупать и обнаружил какую-то выдающуюся вперед хрень на месте глаза… тут же вспомнив, что она была там всегда. Устыдившись, он отвернулся подальше, спрятал лицо от отца и украдкой ощупал…
Картинка перед глазами удвоилась.
Теперь за окном развернулись две отдельные сцены. Половина города осталась сияющей и манящей. Вторая разом посерела, пожухла, воздух подернулся пеплом и какими-то желтоватыми туманными щупальцами. С этой стороны сцены неслись хриплые, грубые звуки, словно грохот тяжелых машин, а с ними – волна едких, удушливых запахов. К домам словно бы липли сырые нездоровые пятна нечистых красок. Река текла совсем грязная; корабельные трубы тошнили в воздух сплошной гарью…
Марк в ужасе отшатнулся, оборотился снова к великану в комнате… – только чтобы обнаружить, что и тот тоже удвоился. Правый остался неизменным; зато левый сделался еще рыжее, часть лица утонула в тени, и в ней недобро и гадко сверкали глаза…
– Что такое, сынок? – спросил он. – Что случилось?
Марк не мог вымолвить ни слова; он беспомощно махнул рукой в сторону окна, обернулся… и увидел, что картинка там снова стала целой – и целиком левой. И отец тоже слился воедино, объединился – и был теперь весь своей темной версией.
Лихорадочно жестикулируя, Марк попытался объяснить, рассказать ему, что случилось… – но тут над горизонтом образовался дракон с Полом на спине, и все это летело в их направлении…
– А, опять он, – сказала тень сбоку от него. – Он смутьян, от него одни неприятности. Я выгнал его вон давным-давно, а теперь он вернулся,