Я подлетел к ним, сжался, проверил текстуру разных материалов, из которых они состояли. Холодно и безжизненно. Ничего интересного. Никаких тайн – не считая той, которую им придавали человеческие слова.
Продолжая исследовать поверхности, я совсем уменьшился и сосредоточил все внимание на той фигурке, с которой только что общался Пол. Мои дальнейшие действия были столь же спонтанными, как и само принятое решение: я начал вливаться в нее, протекая внутрь сквозь мельчайшие поры…
ОГОНЬ!
Неописуемое жжение охватило меня всего, пронзило насквозь.
Расширившись, заполнив комнату и растекаясь за ее пределы, в ночь, я думал, что вот это, наверное, и есть то, что именуют болью. Никогда раньше я не чувствовал ничего подобного – и не желал почувствовать больше никогда!
Я стремился к максимальной разреженности, ибо в ней таилось облегчение.
Пол был прав относительно фигурки: каким-то непонятным образом она была живая. И не желала, чтобы ее беспокоили.
За пределами стен Рондоваля боль начала стихать.
В глубине меня что-то зашевелилось… нечто, всегда пребывавшее там, но теперь решившее пробиться наверх, к осознанию…
– А это еще что такое? – воскликнул Пол. – Похоже на крик, но…
– Я ничего не слышал. – Мышпер настороженно выпрямился. – Но, пожалуй, почувствовал… толчок. Как будто кто-то меня коснулся сквозь толстый ковер… только сильнее и дольше. Нет, не знаю. У меня от этого мороз по коже. Это, может быть, ты что-то стронул, когда баловался со статуэткой?
– Может быть и так, – сказал задумчиво Пол. – Мне на мгновение показалось, что в комнате вместе с нами присутствует… нечто особенное.
– В этом старом доме водится наверняка немало всякого… особенного. Тем более что оба твоих родителя были практикующие чародеи. Не говоря уже об их родителях и так далее.
Пол кивнул и отхлебнул еще вина.
– Вот в такие моменты я остро жалею, что мне не хватает настоящего профессионального образования.
Он поднял руку и, вытянув указательный палец, быстро начертил им в воздухе несколько маленьких кругов. В руке появилась книга, переплетенная в кожу неизвестного происхождения; из книги торчало серо-белое перо, исполняющее роль закладки.
– Папочкин дневник, – объявил он, кладя книгу на стол и раскрывая на отмеченном месте. – Вот, смотри-ка.
Палец заскользил по правой странице, то и дело останавливаясь.
– Здесь он рассказывает, как победил и уничтожил врага-чародея, а потом заключил его дух в одну из статуэток. В других местах есть и про остальных. Но по делу он говорит фактически только это: «Они еще пригодятся для решения грядущих задач. Если не хватит шестерых, чтобы взломать пределы, я обеспечу семерых или даже восьмерых». На уме у него явно было что-то вполне конкретное. Только вот бумаге он это не доверил.
– Может, там еще дальше про это есть?
– Опять буду читать до утра, что поделать. Последние несколько месяцев я отлынивал – уж больно это неприятный… документ. Да и папашу хорошим человеком никак не назовешь.
– Я вообще-то в курсе. Но хорошо, что ты это узнал от него самого.
– Эта его сентенция про взлом пределов… – она тебе о чем-нибудь говорит?
– Решительно ни о чем.
– Хороший колдун уж наверняка нашел бы какой-нибудь способ вытянуть информацию из имеющегося материала, я в этом уверен!
– А я нет. Все это, видимо, очень важно, а где важно – там требуется много сил. Что до твоих собственных способностей, то ты и без образования сумел достаточно далеко зайти, как я погляжу. Дорого бы я дал, чтобы освоить этот ваш трюк с книгой – только представь, чьи-нибудь драгоценности… Ты откуда ее вообще взял, а?
Пол лукаво улыбнулся.
– Не хотел, чтобы она валялась где попало. Связал ее золотой нитью и велел исчезнуть в одном из этих, знаешь, безместных мест между мирами, на которые насмотрелся по дороге сюда. Так что теперь она там и живет, а если я хочу почитать дальше, то тяну за конец веревочки, и книга появляется обратно.
– Боги! Так ты, стало быть, можешь проделать это с полным комплектом брони… телегой оружия… годовым запасом еды – да хоть со всей этой библиотекой на худой конец! Ты мог бы стать непобедимым!
Пол на это лишь покачал головой.
– Боюсь, что нет. Книга и Маркова мешальная машинка – вот и все, что я там храню. Потому что хочу уберечь то и другое от любых чужих рук. Если бы я путешествовал, то добавил бы еще и гитару. Но это максимум – всякое заметное пополнение склада стало бы слишком тяжким бременем. Оно, видишь ли, каким-то образом складывается с моей собственной массой. Как будто я постоянно несу на себе то, что отослал туда.
– А. Так вот куда ты дел ту коробочку! Помню, ты искал ее, когда мы вернулись на Наковальную…
– Ага. И почти жалею об этом.
– Вряд ли ты надеялся извлечь его тело из того кратера. Или свой скипетр.
– Нет, я не за этим туда летал. Я просто пытался разобраться… в том, что меня беспокоит. Черт!
Он стукнул кулаком по подлокотнику.
– Все эти проклятые статуэтки! Мне иногда кажется, это они за всем этим стояли. Если бы я только мог их… отправить в ад.
Он одним махом осушил стакан и пошел за добавкой.
Ощущение наконец угасло.
Этот опыт мне совсем не понравился. Комната и ее обитатели теперь стали совсем маленькими – в том большом облаке, которым был я. А неопределенностей, как назло, лишь прибавилось. Не знаю, что именно причинило мне боль – и как у него это получилось, тоже не знаю. Надо понять все это, чтобы избегать таких ситуаций в будущем.
Но как обрести понимание, тоже непонятно.
Еще, я думаю, было бы полезно научиться действовать так на других. Чтобы заставлять их оставить меня в покое. Но как этому научиться? Если освоить технику и иметь какое-то средство контакта, эффект может идти в обе стороны…
И снова в памяти что-то шевельнулось… но меня отвлекли. Кто-то