— Да понял я это, Николай Александрович, потому меня к тебе потянуло. Да и людей недаром опрашивал — все говорили, что ты после того злосчастного разрыва изменился. Хотя, что я говорю — злосчастного для Витгефта, но счастливого для страны, тут все очевидно.
Великий князь пожал плечами — теперь его не беспокоила тайна, что нес в себе адмирал, которого он за это короткое время смог оценить, и которого, безусловно уважал и сумел сдружиться — они перешли на доверительное «ты», даже не заметив этого. Вот только тот называл его по домашнему прозвищу, а сам великий князь исключительно по имени-отчеству, как бы показывая, что искренне признает первенство и старшинство командующего флотом, как бы исходя из правила — дружба дружбой, а служба службой. И тем значимее, что сейчас, когда на столе перед глазами множество необычных рисунков, наброскам и схем — взгляд буквально утыкался в написанные карандашом названия — «Дредноут», «Мичиган», «Нассау», «Кавачи». Мощные корабли, буквально утыканные башнями главного калибра, с двойным залпом главного калибра, по сравнению с нынешними броненосцами. И это правильно — средний калибр из шести и восьми дюймовых орудий только мешает, огонь следует вести исключительно из крупнокалиберных пушек, способных проломить броневые плиты. И японцы это осознали, недаром на «Ниссине» убрали кормовую башню с двумя 203 мм пушками, поставив одну с единственным 254 мм орудием.
— Знать, Сандро, это еще не просто счастье для страны, нужно этим знанием правильно распорядиться. Что толку, если нам известно какие будут корабли, либо к какой войне следует приготовиться — надо уметь этим правильно воспользоваться, а для этого нужно очень многое — власть, деньги, экономика, да хотя бы общий достаточно высокий уровень развития, да грамотность того же населения. Ведь недаром сказано, что прошлую войну с французами выиграл прусский учитель. Лорд Фишер это прекрасно продемонстрирует, когда в октябре заложит свой «Дредноут», и спустя всего год и пару месяцев тот войдет в строй — Англия наглядно продемонстрирует свою способность быстро строить столь мощные корабли, перед которым не устоит в бою один на один не один нынешний броненосец. Даже наш «Цесаревич», имеющий превосходную защиту в десять дюймов.
— Хрен им в дышло — «Андрей Первозванный» и «Император Павел I» уже перезаложены на Балтике, да еще пара черноморских броненосцев…
— И что, Сандро? Разве мы успеем их спустить на воду к февралю шестого года? В лучшем случае летом, а то и осенью спустим на воду, а «Дредноут» уже будут достраивать на плаву. Не все так просто, не на том уровне развития находится наша держава, хотя по основным экономическим показателям мы в первой пятерке «великих держав». Но вот только населения у нас вдвое больше, чем в Британии, я имею в виду белое население, в Германии и САСШ, вчетверо, чем в той же Франции. Но между городами и деревней пропасть, нищета вокруг, безграмотность, примитивные сельскохозяйственные орудия не позволяют ввести в оборот наши огромные земли. Ты представляешь какие реформы проводить надобно, с какой стороны к индустриализации приступать, чтобы собственной продукцией народ обеспечить, хоть немного поднять уровень благосостояния?
Александр Михайлович только пожал плечами — но промолчал, ответа не требовалось, а пустыми словами отделываться не стал. Только общими рассуждениями, о которых читал в газетах, да в разговорах с людьми либеральных взглядов, которых он и сам не чурался. Но кое-что прекрасно запомнил, о том и отписал великим князьям Владимиру и Сергею — теперь понимал, что поступил правильно — ведь те слова были не предсказанием, а той реальностью, которая может с ними произойти. Словно чувствовал, что оговорки Матусевича не случайны, они предназначены именно для него как руководство к действию, рискнул — и не ошибся.
— Новые броненосцы это паллиатив — но лучше они в таком виде, чем по проекту с восьмидюймовыми пушками среднего калибра. Раз уж в Петербурге решили строить, и деньги выделены, так лучше построить что-то более пригодное к линейному бою, чем тех «уродцев». Но пушки со стволами в сорок калибров, следовательно, пробиваемость брони не увеличится, хотя снаряды должны быть нормальные, а не «облегченного образца». Машины вместо турбин, котлы Бельвилля — хорошо, если скорость будет девятнадцать с половиной узлов. Броня в десять дюймов сейчас хороша, но как только калибры пушек начнут возрастать, она станет тонкой. Но в рамках отведенного водоизмещения почти идеальный корабль, лучше будущих «мичиганов» и «нассау». Но их всего четыре — больше построить мы будем не в состоянии, да и незачем деньги выбрасывать, такой флот по большому счету нам не нужен. Другой нужен флот Российской империи, сбалансированный, с учетом особенностей каждого театра военных действий.
— И каким ты его видишь, Николай Александрович?
— На севере исключительно вооруженные ледоколы и пара крейсеров — да ту же «Россию» с «Громобоем» взять, или «богинь». На Балтике лучше иметь броненосцы береговой обороны, но с шестидюймовой артиллерией, миноносцы, минные заградители и тральщики. И еще подводные лодки — это оружие будущего, способное нейтрализовать не только вражеское судоходство, но и нанести потери военному флоту. И еще нужна авиация — и поверь на слово, она себя покажет. Я тебе потом нарисую, какими станут аэропланы, и сколько пользы они смогут принести.
Сандро боялся пропустить слова, мотнул головой, соглашаясь — сердце чуть не замерло. Матусевич продолжил говорить:
— На Черном море достаточно двух линкоров и трех броненосцев, упор сделать на десантные суда. Если овладеем Босфором и Дарданеллами, хотя бы одним из двух проливов, то Ройял Нэви уже никогда не войдет в Черное море, никогда — потопят береговые батареи, на минах подорвется — там заграждения многорядные можно ставить. А вот настоящий флот нужен здесь — тут сердцевина мира, и все усилия приложить именно сюда, включая переселение нескольких миллионов мужиков на линию КВЖД. А война даст необходимый толчок и огромные перспективы для будущего России. Если хочешь, я подробно тебе изложу свою точку зрения, и расскажу, что происходило, вернее, может произойти в мире в ближайшие годы.
— Ты еще и спрашиваешь, Николай Александрович?
Великий князь возмутился — он готов был слушать часами. Но командующий флотом только с хитринкой ухмыльнулся:
— То дело долгое — успеется,