Валентин насупился и замолчал. Я снова оглядел присутствующих и решил добить их:
– Господа, специальные бойцы действительно существуют. И они на самом деле могут сражаться с люмпусами и другими инопланетянами. Поэтому нам нужно верить в них и терпеливо ждать. Они обязательно явятся! Главное, чтобы к тому времени им было кого спасать.
– Вот ето самое сложное, – вставила сомневающаяся дама. Она скривилась. – Нас ведь тут не просто держат. Нас едят. Так что, когда твои бойцы явятся, от нас ничего не останется…
– Ну ладно тебе, Люб, не ной, – добродушно улыбнулся старик. – Авось и протянем, а?!
Постепенно наша просветительско-агитационная беседа сошла на нет. Затем люди вновь разбились на кучки. Кто-то пытался уснуть, уткнувшись носом в антрацитовую стену. Пусть здесь и собрались самые бойкие жители Тисуля, большая часть из них выглядела полностью сломленной.
Не считая меня, в камере находился двадцать один человек. Из удобств только выдолбленная в полу яма для справления естественных нужд. Людям приходилось спать прямо на полу, без каких-либо подстилок. Те, кто оказались здесь парами, спали в обнимку.
Боевой дух был на ноле. У некоторых, типа Валентина, вообще ушел в минус.
Но три человека разительно отличались от остальных. Артур, его супруга Яна и Илья держали спины прямо, будто бы своим видом пытались вдохновить соратников на сопротивление.
Еще трое: юная Ира, тощий Тимур и, как это ни странно, Владимир Максимович – тоже старались не терять присутствия духа, добрым словом и улыбкой подбадривая товарищей. Старик, по мне, – самый необычный из заключенных. Говорил, что смерти не боится, вот только «наподдать бы этим супостатам мохнатым, а там и в гроб ложиться можно». Как и двое других, престарелый боец попал за решетку до Артура и его десяти последователей.
– Слушай, – пододвинувшись ко мне, чуть ли не на ухо шепнул лидер сопротивленцев, – а ты уверен, что эти специальные бойцы прибудут?
Я посмотрел на него, как учитель на школьника, после пятикратного повторения так и не понявшего, чем отличается синус от косинуса.
– Говорю же – нет. Не уверен. Но верю в это и надеюсь.
Он закивал, уставившись куда-то вдаль, будто вокруг нас и не было черных стен подземелья. Смерив мужчину взглядом, уже я придвинулся к нему и так, чтобы никто не слышал, прошептал:
– Мне кажется, ты темнишь насчет люмпусов.
Он вздрогнул и с опаской уставился на меня. Затем отрицательно мотнул головой, нахмурился и прошипел:
– Не выдумывай, – после чего отодвинулся подальше.
Я не стал донимать его вопросами, найдя более приятных собеседников в лице Тимура и Иры. От них узнал, что каждый день или через день люмпусы берут одного из заключенных и на глазах других разделывают.
– Твари говорят, – вклинился в нашу беседу Илья, – испуганное мясо – вкусное мясо. Уроды.
Еще мне удалось узнать, что периодически невольников уводят по одному и пытают.
– Спрашивают, кто еще подумывает о побеге, – печально произнесла Ирина. – Но мне кажется, им просто нравится над нами издеваться и держать в страхе.
– Конечно нравится, – из дальнего угла фыркнул Валентин.
В полутьме подземелья сложно было разглядеть синяки, ссадины да кровоподтеки на лицах моих соседей. Но после рассказа девушки я посмотрел на них под другим углом. Да уж, если мучают каждый день, то больше всех достается Тимуру. Хотя Артур всего за один день умудрился почти догнать красотой этого старожила.
Находиться в камере смертников – то еще развлечение. Массовое уныние давило не хуже десятитонного пресса, размазывая по холодному полу. Хорошо хоть нос привык к вони – можно не думать, что в нескольких метрах от нас почти ежедневно заживо разделывают людей.
И во всем этом, прости господи, дерьме удивляет и вызывает уважение поведение тех, кто все еще не сломлен. Я-то уверен в том, что могу сбежать. В конце концов, на свободе Леся, она может связаться с Беловой, та окажет поддержку, нападет, отвлечет, пока я выбираюсь из тюрьмы. Но другие-то? Откуда в них силы?
Не знаю. Но восхищаюсь ими.
Особенно меня поразило, как Ира, заметив, что народ совсем «потух», вдруг нарочито громко начала рассказывать нам с Тимуром сюжет одной комедии, вышедшей на экраны аккурат перед вторжением. Искоса глядя по сторонам, я для себя отметил – люди прислушиваются. Некоторые даже улыбаются. Своим щебетом девушка отвлекает от тяжелых дум о дальнейшей участи. И это славно…
Глядя на нее, я вдруг подумал, что, пока живы такие, как она, для нас не все потеряно! Мы сможем справиться с врагами и отбить Землю.
Неожиданно я почувствовал шебаршение в своей голове и отчетливо услышал знакомый голос:
– Привет, котик! Ты как?
Глава 28. Пытки
– Ау! Чего не отвечаешь?! – спросила Леся спустя пару секунд.
Я опасливо глянул по сторонам. Те, кто не спал, увлеченно слушали Иру. Но обращалась-то девушка к нам с Тимуром! Отойти в сторону, не обратив на себя внимания, невозможно.
– Котик, ты жив? – начала беспокоиться моя напарница. Однако следом сама и ответила: – Ну жив же, я ведь чувствую, что связь установлена, – придя к такому умозаключению, Леся несколько успокоилась. Ее дыхание выровнялось. – Действительно, чего это я… Раз не отвечаешь, должно быть, не можешь, видимо, не один сейчас. А раз ты поздно вечером не один… Тебя переселили к какой-то даме? Ну скажи хоть «да!». Ну или в туалет выйди. Что, не отпускает тебя?
Я так и не дождался удобного момента – Ира не думала заканчивать свое выступление. Пришлось вежливо извиниться и протиснуться к яме.
– Нет, – шепнул я, встав полуоборотом и расстегнув ширинку, – в тюрьме. Со смертниками.
К счастью, напарница услышала мой тихий голос.
– Черт. Я так и думала, – горестно произнесла она. – Конунг хвастался, что двенадцать человек повязали. Сначала одиннадцать, а потом вычислили еще одного. Как ты вообще туда затесался?
– Конунг? – удивился я, проигнорировав вопрос девушки.
– Нравится ему напоминать нам о ничтожности нашей расы. Сучий потрох! Но не об этом сейчас. Вас хотят прилюдно разделать на площади утром через два дня. Логично, что до этого момента, если не станете наглеть, вас не убьют… Ладно, я свяжусь с Натуськой, проинформирую ее. Подумаем, что сможем сделать. Держись там, котик. Веди себя хорошо. Целую крепко в носик.
Она «отключилась», оставив меня одного в углу камеры.
– Ну чего ты с ним шепчешься? – хохотнул Валентин. Я не сразу понял, что обращаются ко мне. – Что, не льется на людях? Стесняешься? Значит, не очень и хочешь!
Его поддержал хилый смех нескольких глоток.
– Ну ничего, сынок, –