– Штайнер, – ответил я. – Это он, кажется…
– Два абсолютно идентичных предмета? – Уистлер смотрел на левую руку. – Это забавно… Это интересно! Идея, достойная Сойера, он любил такое, помнишь про айсберг… Если на самом деле воспроизвести синхроничность механически, буквально, до атома, как ты говоришь… интересно, как это повлияет на причинно-следственную связь… Повлияет ли…
Уистлер уставился на правую руку.
– А это действительно забавно, я про это не думал, хотя вроде и на поверхности…
Уистлер пошевелил пальцами.
– Хотя, возможно, это и есть так, три грамма развернутого вольфрама, вот цена… А почему шестьсот лет, откуда такое? Понимаю, шестьсот лет производит впечатление… Шестьсот лет могут раздавить… Ян, тебе не кажется, что мы имеем дело с саботажем? Шестьсот лет… Удивительный срок, столько строили готические соборы.
– Зачем Штайнеру это? – спросил я.
– Ну откуда я знаю зачем… Перегорел. Не верит в пространство.
Уистлер указал пальцем вверх.
– Такое порой случается… и это одна из проблем… Мы не сомневались, что подвижников хватит на всю Вселенную, но их не хватает даже на рукав Ориона…
– А ты не заблуждаешься? – спросил я. – На Земле верят в синхронную физику, моя бабушка…
– Раскладывает монеты, – закончил Уистлер. – Все бабушки обожают монеты, их приятно ощущать пальцами. Монеты, карты, кости. Кости и командор Орлов из «Бездны». Легенду. Люди не очень хотят знать, что прототип Орлова не испарился в испытательной камере, а сгорел.
И умирал четыре дня, отторгая клеточную регенерацию, обрастая новым мясом, раздирая его, не переставая кричать.
– Проблемы… Их больше, чем нам представлялось. Вернулись спрайты, Штайнер прав, это шаг назад…
Инерционные поля. Трос. Через Объем к западной аппарели, черный коридор, четвертый кессон, подъемник, холод, жар, цепи, свисающие с потолка, путь то удлинялся – и черный коридор тянулся километрами, – то съеживался.
Становился короче.
Предшлюз. Цепи и боксы, цепи покачивались. Эффект Фуко. Я стянул маску.
– Сволочи, – вдруг сказал Уистлер. – Я сомневался, но теперь уверен, теперь почти на все три грамма…
Уистлер потрогал безымянный палец левой руки, через перчатку.
– То есть наоборот, теперь я не уверен. Я окончательно сомневаюсь…
– В чем? – спросил я.
– В том, что мне отрезало палец случайно. Шуйский – муж весьма хитроумный, он мог подготовить… подстроить сюрприз… В конце концов, ты же знаешь, я утратил палец при весьма саркастических обстоятельствах…
Уистлер замолчал, и его глаза умерли, перестали двигаться, и так продолжалось минуту, стали гладкими, как всегда, когда он слишком быстро думал.
– Я посчитал… Это не трудно посчитать… шанс потерять палец при таких обстоятельствах ничтожен, так что это не случайность, Ян, это они подстроили…
Уистлер кивнул в сторону Объема.
– Кто?
– Штайнер. Кассини. Шуйский. Первое приближение.
– Вряд ли это они, – сказал я. – Они… Зачем им твой палец?
– Ты не понимаешь, Ян! Палец – это предупреждение! Они предупреждают меня, что в следующий раз это будет голова… Я слишком близко подошел, пространство вот-вот откроет мне свои секреты… Это один вариант.
– А другой?
– Другой интереснее… Ты же слышал про Астерия? Где-то здесь, в глубине комплекса, есть камень, похожий на бычью голову, они притащили его с Земли… они собираются поднести ему мой палец…
Я слушал и почему-то не удивлялся.
– … Астерий дарует звезды, помнишь, что было написано на стенах Лабиринта… Хотя… Это здешняя шутка, Сенека жил гораздо позже, он не мог ничего написать на стене… именно на той стене, та стена была задолго, мы топчемся у стены… Хотя, насколько я помню, как раз он был склонен к… К мечу и мрачному парадоксу. Но Барсик спутал их планы…
Уистлер толкнул ближнюю цепь.
– Штайнер и Уэзерс считают, что ты отрезал себе палец, чтобы походить на Сонбати, – сказал я. – Правда, по ошибке вместо мизинца отрезал безымянный. А может, не по ошибке, а с целью превзойти.
– Это правда?! – с восхищением спросил Уистлер.
– Да. Для того, чтобы возведение пирамиды шло быстрее. Непонятно, правда, как отрезание пальца связано со строительством… с монтажом вольфрамовой структуры?
Уистлер снова задумался, глаза его снова остекленели.
– Строитель пирамиды перед началом работ всегда приносил особую жертву… Чтобы умилостивить… Не помню, кто там у них был… Атон, Амон и сестра ейная Лыбедь, Бескрайнее Небо Лета… Ра. Точно, там был Ра. Обычно приносили в жертву палец, безымянный. Знаете, почему палец безымянный? Он нарочно предназначался для неба, поэтому ему не давали имени… Такой палец непременно закапывали под северный угол в час утренней звезды.
– Это правда? – спросил я.
– Не знаю… Я это только что придумал, но нельзя исключать, что так и есть… У Птолемея, кажется, в «Каноне»… Птолемей упоминает четырехпалых архитекторов, не думаю, что это случайно… Это неслучайно!
Уистлер принялся хохотать. С удовольствием, так, словно не смеялся уже давно.
– Это еще забавнее, чем палец неба, – говорил Уистлер. – Но… они на такое не способны. К сожалению… или к счастью… все-таки к сожалению. Им далеко до Сойера… помнишь финал «Бездны»? Как Сойер… то есть Орлов, там же Орлов… Орлов за несколько часов до первой синхронизации понимает, что успеха не будет. Он стоит на внешней палубе станции, вглядываясь в молчащее пространство, в безмолвие, и отчаянно понимает, понимает все, про ложный путь, про то, что все закончится катастрофой… И уже не может отвернуть, отступить, потому что катастрофа лучше позора, катастрофу можно пережить, презрение – никогда… Пожалуй, я последую совету Штайнера – отправлюсь спать. И ты, Ян, иди спать, после Объема рекомендуются как минимум десять часов сна и хороший завтрак… что-нибудь с гуавой, инжиром и шелковицей.
Уистлер зевнул и добавил:
– Они дураки. Растерянные дураки… пальца недостаточно, но что мы можем предложить…
Мой брат любил «Бездну», пересматривал много раз. Иногда я тоже ее смотрел, хотя мне «Бездна» не нравилась. Безнадежностью. Все вокруг говорили, что в ней, напротив, великая надежда, предельная.
– Завтра буду выращивать палец, устал от головоломок… Помнишь, Ян, ты сказал, что все зависит от текста? Вчера. Или позавчера… а потом мы проверяли, выдержит ли нас воздух. Так вот – ты был прав! Зависимость есть! И ее механизм – интереснейший вопрос, я им займусь в ближайшее же время… Конечно, Мария будет недовольна, но что поделать – наука требует…
Цепи качались.
– Гораздо большей самоотдачи… Я вчера… или… в один из поздних дней собрал материал… я должен это обдумать самым тщательным образом… Все-таки как славно лежать на хорошем диване и отращивать безымянный палец… Адастра, Ян, адастра.
В ушах звенело, и я решил, что стоит последовать совету Уистлера и попрыгать, лучше на левой.