Большие окна в сад были распахнуты здесь довольно часто, чтобы проветривать помещение. День выдался для начала сентября весьма тёплый, но всё же слишком прохладный, чтобы проводить урок на открытом воздухе в одних лишь платьях с белыми пелеринами на плечах, поэтому девушки предпочли на сей раз оставить окна закрытыми. Смолянки расправили подвязанные атласными шнурами шторы, подготовили помещение к уроку, расставив пюпитры и разложив ноты, и принялись ждать, покуда не явится учитель. Но, как оказалось, можно было не спешить вовсе. Учитель музыки по субботам часто брал выходной, а Марья Андреевна, которая подменяла его в своём классе в такие дни, отчего-то задерживалась.
Класс Вари собрался в полном составе. Смолянки поначалу бродили вокруг рояля или стояли возле окон, тихо переговариваясь. Спустя четверть часа от скуки они расселись на стульях в ожидании. Священный рояль, разумеется, без дозволения никто не дерзнул тронуть и пальцем. Если учитель бы и простил девушек, то Ирецкая наверняка бы в красках напомнила о дисциплине.
– Маменька уже прислала мне костюм для маскарада, – радостно сообщила Марина. – Я буду русской царицей. Не терпится показать вам, но платье осталось у Марьи Андреевны на хранении.
– Наши платья тоже у неё, – Наденька Шагарова разочарованно вздохнула.
– Мы подумали нарядиться балеринами, даже туфли отыскали, на пуанты похожие, но Марья Андревна сочла подобные костюмы чересчур вызывающими, а юбки – короткими и написала нашим родителям, чтобы те прислали перчатки выше локтей, дополнительное кружево на подолы и накидки на плечи, – пояснила Анна. – Всю красоту спрячет.
– Именно так, – с грустью согласилась Надежда.
Варя, которая перепоручила подготовку наряда старшей сестре, более опытной в подобных светских развлечениях, за пристойность своего одеяния была полностью спокойна. О большом маскараде, который должен был состояться восемнадцатого сентября в Михайловском замке, Воронцова совсем запамятовала. Не до того было. Тем более её костюм прибыл вместе с ней и хранился у классной дамы. От Смольного института на бал-маскарад отпускали только старших воспитанниц, получивших дозволение как родителей, так и самой начальницы института, княжны Ливен.
– Уверена, всё разрешится в вашу пользу, дамы. – Мариночка, сидевшая промеж ними, с живостью и жизнелюбием взяла обеих подруг за руки. – А даже если и придётся внести в наряды изменения, они ничуть не навредят образу, а лишь добавят шарма. Правда ведь, Варенька?
– Несомненно так, – улыбнулась Варя.
– А какой костюм вы приготовили, голубушка, позвольте полюбопытствовать? – Наденька заёрзала на стуле, заскрипев атласной обивкой.
Но ответила Быстрова, которая опередила подругу и выпалила с блеском в глазах:
– Ох! Просто невероятной красоты русское платье с сарафаном из перламутровой парчи и кокошник ему под стать. Я видела своими глазами, когда летом гостила у Вареньки. – Она сложила ладони вместе и прижала к сердцу с видом невероятного блаженства. – Волшебный наряд, как в сказке про Царевну Лебедь! Варя обязательно всех сразит.
– Merci, – Воронцова ответила на похвалу ласковой улыбкой, а сама задумалась о том, сможет ли уговорить Германа достать пригласительный билет на маскарад через неделю. Тогда бы у них нашлось время побеседовать, не таясь чересчур сильно.
Девушки вмиг умолкли, потому что открылась дверь кабинета. Но вошёл не учитель музыки, а Ирецкая с пачкой писем в руке – обычной корреспонденцией от родителей, которую девушки получали через неё. Классная дама явилась одна.
– Mesdemoiselles, s’il vous plaît ne faites pas de bruit [29]. – Ирецкая строго покачала головой.
Она прошлась по комнате и остановилась перед роялем так, чтобы окинуть пристальным взором всех девушек, точно коршун цыплят. Те спешно поднялись с мест, чтобы изобразить реверансы, а затем выстроились перед ней, виновато потупившись.
Марья Андреевна положила стопку писем на крышку рояля и снова обратилась к воспитанницам, на сей раз сдержаннее:
– К несчастью, ваш урок музыки на сегодня задержался, прошу прощения. Час назад в институт прибыл следственный пристав. Он проводит опрос классных дам. Цель его визита вполне всем понятна: выявить все возможные детали нашего с вами пребывания на балу. Наша с ним беседа затянулась, но я вижу смятение на ваших лицах, поэтому спешу вас успокоить: опрашивать вас никто не будет. – Ирецкая воздела перст, пресекая любые расспросы и перешёптывания. – Ваша чрезмерная впечатлительность может спать спокойно, дамы.
Варя так и застыла, боясь пошевелиться и случайным движением привлечь к себе внимание. Даже взглянуть на Драйер боялась, чтобы понаблюдать её реакцию. Визит пристава оказался чересчур внезапным. Эмилия и без того беспокоилась, а встреча с человеком в форме, да ещё без подготовки, могла вызвать у неё истерику, не говоря о раскрытии их секрета.
– Но отчего же? – прозвучал внезапный вопрос. Спрашивала Додо в своей недовольной, даже раздосадованной манере. – Прошу простить меня, Марья Андреевна, но совершено преступление. Почему же нас, непосредственных свидетельниц, не подумали опросить?
Ирецкая ответила снисходительной улыбкой.
– Какие ещё свидетели, Евдокия Аркадьевна? Вы разве что-то видели? – классная дама медленно пошла вокруг рояля.
– Нет, разумеется, – и без того длинное лицо Додо вытянулось от возмущения. – Мы не покидали бальную залу.
– Тогда не придумывайте романтической чепухи, прошу вас. Она в подобных делах неуместна. – Марья Андреевна чинно сложила ладони на уровне живота. – Все подтвердили, что ни одна из вас из бального зала не отлучалась, оттого и нет смысла вас опрашивать. В основном, насколько мне известно со слов пристава, проверяют юнкеров, которые и покурить выходили, и в гардеробе умудрились распить три бутылки портвейна, о которых никто не знал.
– Но ведь любая из нас могла заметить нечто важное, – не унималась Малавина, но теперь в её голосе отчётливо звучали сомнения.
Классная дама остановилась на том же месте, откуда начинала свой короткий променад, и одарила девушку тяжёлым взглядом.
– Что, например? – Ирецкая нахмурила тёмные, густые брови, сделавшись в очередной раз похожей на сердитую сову. – Пьяного юнкера или чересчур нервничающую на балу девицу? Подобное – частое явление на балах. Я уверена, что настоящий вор наверняка не сунулся бы в общую залу, где в толпе его могли запросто заприметить. Я так и сказала приставу. А ещё я объяснила, что напрасно вас волновать настоятельно не рекомендую. На этом всё. Начнём наш урок музыки, а после я раздам вам письма от родных, которые пришли ещё утром.
С этими словами Марья Андреевна открыла крышку рояля, давая понять, что разговор окончен.
Варя мысленно поблагодарила классную даму. Та не обязана была вовсе делиться с девушками подобного рода новостями. Она сделала это, вероятно, чтобы унять их волнение по поводу визита пристава. Однако же Воронцову смутило другое, а именно столь лёгкий отказ властей от допроса девушек. Минувшим летом несчастье уже случилось. Тогда из них вытрясли всю душу. Усатый пристав Шаврин заявлялся несколько раз, чтобы уточнить детали. А теперь вдруг решил ограничиться одной беседой с классными дамами? Нет, здесь явно что-то нечисто.
Была у Вари и другая версия, более прозаичная: Мариинское ведомство, отвечавшее за деятельность благотворительных организаций и учебных учреждений, попросту могло выказать обеспокоенность и замять возможную связь Смольного с кражей вовсе. Императорские институты, столь старые и близкие к монархам, в последнее время подвергались особенно жёсткой критике. Пресса расшатывала их положение, сочиняя скандал за скандалом порой без всяких к тому оснований. Не всегда ради