– Я знаю, кто за всем стоит, – севшим голосом перебила Варя, но более не успела сказать ни слова.
Скрипнула дверь, впуская звуки весёлой музыки на несколько мгновений. Затем послышались голоса. Кто-то покинул зал и теперь разговаривал с лакеем, которого встретил на лестнице. Прямо за поворотом.
Варя вспорхнула с места. Её взгляд заметался в поисках укрытия для Обухова.
– Быстрее. За штору, – шёпотом скомандовала она, наспех утирая непролитые слёзы.
– Но…
– Герман, прошу вас. Быстрее.
Он встал к окну в эркере, и Варя прикрыла его шторой, после чего снова присела на лавку и сделала вид, что занята изучением двух записок. Почерк Германа Борисовича был резким, чуть угловатым, но при этом аккуратным, как у всех людей, одинаково требовательных к себе и окружающим. Он писал разборчиво и даже красиво, но Воронцова не могла сосредоточиться. Она просто бегала взглядом по строчкам, когда краем глаза заметила мужской силуэт, появившийся из-за угла.
Кокошник мешал. Неудобное карнавальное платье стесняло движения. Ноги в неразношенных сапожках ужасно устали. Ладони покрылись ледяным потом. Но Варя сидела так, словно ничто её не интересовало, кроме записок в руках. Она узнала шедшего к ней мужчину по голосу, ещё когда он спрашивал у лакея на лестнице, не видел ли тот рыжую барышню в белом русском наряде.
Варя не была готова к разговору, но понимала, что его не избежать. Поэтому Воронцова бесстрашно взглянула в глаза тому, кто приближался к ней нарочито ленивой походкой человека, которому спешить некуда. Сейчас он виделся ей плывущей на запах крови акулой.
Зимницкий.
Глава 15
– Варвара Николаевна! – Из-за скудного освещения его улыбка показалась Воронцовой приторно-хищной, а вовсе не забавной, как случалось прежде. – А что же это вы делаете здесь в одиночестве? – Его взгляд забегал по ряду дверей, мимо которых он шёл. Вероятно, Зимницкий думал, что собеседник Вари сбежал через одну из них. – Кажется, я слышал мужчину?
– Вам почудилось, Павел Ильич, – бесстрастно ответила Варя, поднимаясь со скамьи, будто насиделась и уже собралась уходить. – Здесь везде слишком шумно и душно. Танцы в неудобных нарядах меня порядком утомили. Вот я и вышла из зала, чтобы немного прийти в чувства.
Зимницкий остановился в трёх шагах от неё. Ровно посреди коридора, словно намеренно преграждал путь. Поставил перед собой трость и упёрся в неё обеими руками.
Костюм на нём был зеленовато-серым, слегка старомодным, но великолепного качества, как всегда. Для него, человека невысокого и с нестандартной фигурой, вся одежда шилась исключительно на заказ и в лучших ателье Берлина. Наряды помогали ему создавать изысканный образ утончённого аристократа. Иначе Павел Ильич смотрелся бы просто милым, слегка круглым мужчиной в годах, с залысинами, кустистыми бровями и презабавными пушистыми бакенбардами.
– Вечно вы, сударыня, оказываетесь там, куда приличной девушке ходить не следует, – нарочито ласково пожурил он. – Ваша начальница знает о том, что вы покинули залу в непозволительном одиночестве?
– Почему вы без карнавального костюма, ваше превосходительство? – вопросом на вопрос ответила Варя, невозмутимо складывая листки со списками.
Каждый раз, когда она наклонялась, бусы-рясны мягко постукивали друг о друга.
Зимницкий проследил за её движениями. Нахмурился.
– Всё же развлечение с переодеваниями более подходит для молодёжи. А я слишком стар для подобного лицедейства потехи ради. – Он кивнул на бумаги в её руках. – Читали любовное послание тайком, смею предположить?
– Фи, как низко. Как дурно вы обо мне думаете, Павел Ильич. – Воронцова осуждающе поджала губы. А затем нахмурилась и спросила: – А почему вы никогда не надеваете форму и награды на светские мероприятия? Вы ведь воевали в Русско-турецкую и дослужились до генерал-майора. Папенька много мне рассказывал о вашей отваге. Все ваши награды оправданны. К чему же ненужная скромность?
Зимницкий досадливо покачал головой. Он продолжал улыбаться, но взгляд сделался жёстче.
– К тому, что война – это прежде всего кровь, жестокость и страдания. И некоторые награды лишний раз напоминают о том, что хочется позабыть навсегда, – сухо признался Павел Ильич.
Он поиграл пальцами на рукояти трости, поудобнее перехватывая её, но с места не сдвинулся.
Варя же, напротив, неспешно прошлась от скамьи к противоположной стене и обратно.
– Где же вы служили?
– Под Плевной.
– Занятно, – протянула она и остановилась напротив Зимницкого, который не сводил с неё взгляда, точно кот с мыши. Даже голову чуть пригнул, когда Варя напрямую спросила: – Значит, при Шипке вас не было? Но когда же вы, в таком случае, успели познакомиться и, более того, не поладить с Борисом Ивановичем Обуховым?
Лицо Зимницкого помрачнело.
– Не возьму в толк, о чём вы, mon ange. Вы, вероятно, и вправду перетанцевали. Позвольте проводить вас в зал к вашей начальнице, покуда вам не сделалось хуже.
Он шагнул к ней и протянул руку, но Варя отпрянула.
– Не приближайтесь ко мне, иначе закричу, – сердито предупредила она. – Вам не кажется, Павел Ильич, что пришла пора открывать карты?
Он засмеялся натянутым, старческим смехом, похожим на кашель.
– Для чего вы меня искали на самом деле? – громче спросила Воронцова таким тоном, словно вовсе не испытывала страха, но на деле чувствовала, как каждая жилка внутри дрожит натянутой струной.
– Я заметил ваш уход и решил выяснить, куда вы направились, чтобы уберечь вас от неизбежных ошибок молодости, – без запинки ответил Зимницкий. – Вижу, я переживал не зря. Вы слишком склонны к необдуманным поступкам. Ходите где ни попадя. Не стесняетесь дерзить старшим. Не выказываете должного уважения. Вижу, папенька вас чересчур распустил, да и в институте к подобным выходкам относятся с невероятной небрежностью. Следует подать жалобу. Возмутительно.
Последнее слово он почти выплюнул, кривя полные губы в брезгливо-недовольном выражении. Но Варя сохранила спокойствие.
– Мне всё известно, Павел Ильич.
Зимницкий изобразил недоумение. Даже причмокнул совершенно по-рыбьи. Он по-прежнему перекрывал путь к лестнице, и единственный источник света в коридоре оставался за его спиной. Из-за этого пушистые бакенбарды Зимницкого просвечивали ореолом, а округлившиеся глаза казались выпученными. Вид он имел больше комичный, нежели угрожающий, но Варя отлично понимала теперь, сколь лжива бывает безобидная внешность.
– Не возьму в толк, о чём вы. – Павел Ильич тряхнул головой, и его обвисшие щёки, напоминающие бульдожьи, колыхнулись вместе с ним.
Он шагнул было к ней, но Воронцова отступила, давая понять, что приблизиться не позволит.
– А я объясню вам. – Она подняла сжатые в руке бумаги. – Здесь сказано, что вы состоите в одном дворянском клубе, который имеют удовольствие посещать и другие важные люди. Например, Александр Петрович Куракин, Борис Иванович Обухов и Карл Эдуардович Драйер.
Зимницкий насмешливо фыркнул.
– Посещал, посещаю и буду посещать – то ни для кого не секрет, – невозмутимо парировал он, а затем насмешливо прищурился. – Ваш папенька, к слову, тоже там временами появляется, когда не загружен делами и желает поиграть в карты или шахматы.
Но Варя проигнорировала замечание о её собственном отце и продолжила:
– А вот здесь – иной список. В нём указано, что делами вашей фабрики и складов заведует некто Давыдов Самуил Христофорович.
– Так и то не тайна, – улыбка Зимницкого сделалась шире. – Самуил Христофорыч – человек исполнительный и опытный. Он много чьи дела ведёт.
– Это так, – Варя кивнула. – Перечень фамилий довольно длинный. Но только, если сравнивать два этих списка, в клуб вхожи лишь вы да ещё пара человек.