Гриффин рассмеялся.
– Тогда, может быть, мы могли бы еще немного поговорить? Скажи, если ты хочешь обсудить что-то еще или узнать о том, как все произошло.
Я понимала, что его фраза предназначалась для тех, кто мог нас подслушивать.
– Ладно. Я готова тебя выслушать.
Мы отложили в сторону оружие и наушники и направились обратно к водопаду. Повернувшись ко мне, Гриффин положил руку мне на талию и стал поглаживать большим пальцем обнаженную кожу под футболкой.
– Я… Можно я просто обниму тебя ненадолго? – пробормотал он. – Я никогда не чувствую себя настолько собой, как тогда, когда мы прикасаемся друг к другу.
От вспышки нежности у меня перехватило дыхание.
– Да, конечно.
Гриффин снова наклонил ко мне голову так, что наши лица оказались совсем близко, и обнял одной рукой. Все его предплечье оказалось на моей пояснице в том месте, где задралась футболка. Другой ладонью он провел по руке, и его пальцы свободно обхватили мой локоть.
Меня окутало тепло, и каждый дюйм кожи покалывало от ощущения близости.
Гриффин прерывисто вздохнул, как будто нашел во мне покой, которого ему не хватало целую вечность, и обнял еще чуть крепче.
– Я так сильно по тебе скучал. Все это время… Я даже не понимал, насколько сильно, потому что не мог почувствовать. Но все это хранилось где-то глубоко внутри, и оно обрушилось на меня в одно мгновение.
На глаза навернулись слезы.
– Я тоже по тебе скучала. Каждый чертов день.
– Я хочу быть таким, каким был раньше. Хочу дать тебе то, чего ты действительно заслуживаешь. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь полностью вернуться к нормальной жизни, но я продолжу пытаться.
Гриффин говорил так уверенно, что у меня перехватило дыхание.
– Я это знаю. Ты уже многое сделал. Мы все совершали ошибки.
В борьбе за свободу всем приходилось делать то, чего мы бы предпочли не совершать. Я не могла винить Гриффина за жизнь, которую он собирался отнять, не осуждая при этом бесчисленные поступки остальных.
Кончики пальцев Гриффина нежно чертили круги на моей спине.
– Мой Лунный лучик, освещающий путь.
Мои глаза еще сильнее наполнились слезами. Я заморгала, чтобы их смахнуть, и повернула голову, ища рот Гриффина.
Наши губы соприкоснулись в горячем порыве. Гриффин поцеловал меня сначала нежно, а потом сильнее, словно вкладывая в это все эмоции.
Как будто предлагал себя всеми возможными способами, показывая, что целиком принадлежит мне.
Внизу живота вспыхнуло желание. Я обняла Гриффина, и он со сдавленным стоном оттолкнул нас назад.
Мои плечи прижались к каменной стене коридора. Желание, сжигающее изнутри, прогнало холод, исходивший от влажной поверхности.
Я заставила себя отодвинуться на несколько дюймов, чтобы взглянуть Гриффину в лицо. Он смотрел на меня сверху вниз с такой дикостью во взгляде, какой я в нем еще никогда не видела.
Меня поразила буря обожания и жажды в его блестящих глазах. Я возвращала ее обратно каждым касанием, каждым объятием.
Каждым прикосновением кожи к коже.
Я хотела больше. Хотела увидеть, как сквозь пугающую пустоту пыток хранителей проступит каждая частичка мальчика, которого я потеряла.
Моя рука поднялась к его щеке, голос перешел в шепот.
– Что бы ты хотел почувствовать прямо сейчас?
Гриффин облизнул губы, и я ощутила, что он напрягся еще сильнее.
– Все, что только можно.
Я схватилась за край его футболки и потянула. Жадно смотря, Гриффин поднял руки, чтобы помочь ее стянуть.
Когда я потянулась к своей футболке, он резко выдохнул.
– Рива…
– Мы не дадим ему то, что он ищет, – сказала я, кивая головой в сторону одной из манжет на его предплечьях. – Мы и без этого можем много чего сделать.
На секунду выражение лица Гриффина изменилось, и на нем появилось что-то похожее на страх. Я колебалась, зная, что пробуждение его эмоций сопровождалось огромной болью.
Затем он накрыл мои руки своими, и мы вместе сняли футболку.
Гриффин издал низкий горловой стон и наклонил голову, чтобы поцеловать меня в плечо. Я обхватила одной рукой его стройную, мускулистую спину, а пальцы другой руки запустила во взъерошенные волосы.
Там, где моя грудь касалась его, вспыхивало блаженство. Темная эссенция, которая пронизывала мое тело, ревела громче водопада.
Этот мужчина был создан для меня, а я предназначалась для него. Так же, как и для других.
Возможно, в этом был какой-то смысл – в том, что я потеряла его первым, а обрела последним.
Я притянула губы Гриффина к своим. Он провел пальцами по моей спине и обхватил за талию.
Его ладонь замерла на резинке моего спортивного лифчика. Я прикусила зубами его нижнюю губу, наслаждаясь прерывистым дыханием, и стянула лифчик, так что осталась полностью обнаженной до пояса.
Гриффин провел пальцами по мягким линиям моего живота до округлостей грудей. Он осторожно обхватил их руками.
Я никогда не видела ничего более чудесного, чем смесь нежной преданности и жгучего вожделения, запечатленная на его лице.
– Я не… Я точно не знаю, что делаю, – запинаясь, признался он. – Я никогда… Раньше я лишь представлял это у себя в голове. Но чувствую, что из-за этого тебе становится хорошо.
Мне и в голову не приходило, что у него могло быть еще меньше представлений о сексе, чем у других парней. Конечно, хранители не стали бы показывать ему провокационные видео и поощрять такого рода раскрепощение, раз пытались стереть из него все эмоции.
Им не нужно было беспокоиться о том, чтобы дать выход для его желаний, потому что они полностью лишали его способности желать.
– Кажется, ты делаешь все так, как надо, – заверила я его. – Мы все разбирались с этим по ходу дела.
Что-то внутри взывало друг к другу, направляя наше желание к завершению. Я уже понимала, как сложно будет наслаждаться этой прелюдией, не поддаваясь страстному желанию полностью завершить нашу связь.
Гриффин снова поцеловал меня, дразняще касаясь моих губ до тех пор, пока не нашел идеальный угол, чтобы прижаться сильнее.
Я тихо всхлипнула, и он начал ласкать мою грудь, исследуя каждый дюйм моей кожи ладонями, большими и указательными пальцами. Гриффин поглаживал их то нежно, то сильнее, двигаясь взад и вперед быстрыми круговыми движениями.
Когда он резко сжал один сосок двумя пальцами, то сорвавшемуся с моих губ стону вторил его ответный стон. Гриффин повторил это движение и поцеловал меня сильнее, словно впитывая удовольствие, которое вызывал в моем теле.
Мои бедра сами собой подались ему навстречу. Гриффин