— Он нашёл меня "вконтакте", — вздохнув, рассказывает Оксана. — Хотел встретиться. С нами тремя, сказал, что просто поговорить. Я не
поверила,конечно. Сказала ему, что ни с Диной не общаюсь, ни с Кирой. Говорит, давай тогда с тобой встретимся. Попросил мой номер, я дала ему левый вообще и заблокировала его. Уже потом нам написывать начали, но я не подумала, что это он с этими придурками. Всё-таки где-то нашли наши номера. У меня на странице есть, но он скрыт, может, взломали, не знаю. Всё, ты довольна?
— Почему не сказала никому? Ума-то не хватило сообразить, что это он, может, у Киры хватило бы, или у меня. Надо было сразу в полицию идти, — сердито ворчу я.
Оксана выдаёт новую порцию тяжёлых вздохов. Молчит. А у меня закрадываются сомнения в том, что её рассказ полностью правдивый. С чего бы ей давать Стреле левый номер, если она всё равно его заблокировала? Почему тогда не попытался пробиться к ней с чужой страницы? Зачем он вообще написал в лоб? И почему она молчала всё это время... Делала вид, что они не знакомы.
Решаю оставить все вопросы на потом, правда, так или иначе, ничего не изменит и никак не поможет нам сбежать отсюда.
Уснуть больше не получается, но и разговаривать мне не хочется, просто лежу и жду, пока не наступит полная тишина. Парни, как назло, не ложатся очень долго, и только становится тихо, снова кто-то шагает по коридору. Надежда на то, что все получится сегодня, тает с каждой минутой, они не успокаиваются до самого утра, пока за окном не светлеет. Даже Кира проснулась и ждёт вместе с нами. Все трое в полной готовности, как можно тише одеваемся, надеваем сланцы,
свитера под спортивные кофты на замках, чтобы не замёрзнуть по дороге — августовские ночи всегда очень прохладные, особенно перед рассветом, и сам рассвет, пока воздух не начнет прогреваться под солнечными лучами.
— Ну что, идём? — в последний раз спрашивает нас Оксана. — Не боитесь?
— Боимся, а куда деваться, — пожимаю плечами. Сердце без конца замирает от страха, пропускает удары, и я делаю глубокие вдохи, чтобы успокоить его. Кира и вовсе, вся дрожит. Достав ключ из-под матраса, Оксана встает и, не дождавшись, пока мы поднимемся следом, идет к двери и прислушивается.
— Как ты умудрилась спрятать ключ, они же искали под матрасом? — шёпотом, едва слышно, спрашивает Кира, на носочках подбежав к Оксане и вместе с подругой приложив ухо к двери.
— Я его перепрятала. Потом будешь вопросы задавать, — шикает подруга и начинает почти беззвучно перебирать ключи. У входной двери она отдает всю связку мне.
— На, держи, у меня уже руки дрожат, не могу.
Будто я могу. Но все равно, забираю у нее ключи и крайне осторожно подбираю подходящий, пока ладони не начинают предательски потеть. В какой-то из комнат поскрипывает кровать, сердце ухает вниз. Нужно действовать быстрее и совсем бесшумно. Наконец, найдя нужный ключ, очень медленно поворачиваю его в замке, толкаю дверь, вздрагивая от каждого скрипа и, выпустив подруг, выхожу сама.
Стоим перед входом в подвал заброшенного завода — три тени, притаившиеся в предрассветном сумраке. Глоток свободы пока не приносит облегчения, даже когда я запираю дверь. Пригодится ли несколько секунд форы, пока кто-то из парней судорожно ищет ключи — не знаю. Но тут же в голову приходит грандиозная идея — оставить ключ в замке и повернуть так, чтобы им было крайне сложно отпереть дверь с той стороны. Так и делаю, а подруги поддерживают моё решение.
Краем глаза смотрю на девчонок. Оксана, обычно такая смелая и дерзкая, сейчас выглядит напряжённой, ее глаза сужены от нервного возбуждения. Кира, и без того всегда осторожная, прижимается ко мне, словно ища защиты, её дыхание срывается на прерывистый шёпот. Тишина вокруг кажется зловещей, нарушаемой лишь тихим шелестом ветра в зарослях травы и моим собственным учащенным сердцебиением.
Солнце еще не поднялось высоко, но уже пробивается сквозь дымку раннего утра, окрашивая небо в бледно-розовые оттенки. Но эти нежные цвета мало успокаивают моё тревожное сердце. Несмотря на все принятые меры, чувствую, как страх обжигает каждую клеточку моего тела. Двигаясь осторожно, чтобы не наделать шума, вдруг кто-нибудь через вентиляцию услышит звук наших шагов, хоть это и маловероятно, покидаем здание заброшенного завода и вновь оказываемся на краю пустыря.
— Быстро уходим с дороги и бежим, у тебя болит нога, я понимаю, но бежать надо быстрее, — говорит Оксана, её голос звучит почти умоляюще.
И мы бежим, изо всех сил, прочь от зловещего подвала и заброшенного завода. Ноги вязнут в траве, сердце колотится, как бешеное, а страх, кажется, придает нам ускорение. Мы бежим, не оглядываясь, сбиваясь с дыхания, чувствуя, как холодный утренний ветер обжигает наши щёки. Я почти не чувствую боль в ноге, словно её и нет, а это покалывание каждый раз, как ступня встречается с землей — всего лишь фантом. Устав бежать, переходим на быстрый шаг, теперь я оглядываюсь в страхе, но уже ничего не вижу — мы совсем оторвались от завода.
Наш путь подводит к еще одной грунтовой дороге, ведущей к трассе, останавливаемся, пытаясь перевести дух. Все трое тяжело дышим, прижимая руки к груди, и смотрим друг на друга. Лица подруг бледные, волосы взъерошены, обе выглядят испуганными, особенно Кира но в глазах у всех сквозит робкая надежда.
— Ну что, девочки, последний рывок? — кивнув в сторону трассы, улыбается Оксана. Я киваю и снова бежим. Опасность позади. Нам удалось... Трасса совсем близко, и по ней уже проезжают редкие автомобили. Солнце поднимается выше, и мне становится жарко, расстёгиваю спортивный джемпер, снимаю прямо на бегу и повязываю на поясе.
— Давайте только сразу решим, куда едем, пока не сели, — произносит Кира, когда мы выходим на обочину дороги, её голос все еще дрожит, но звучит чуть более уверенно.
— Как куда, в полицию сразу, — решительно отвечаю я. Оксана вдруг оказывается не согласна.
— Успеем мы в полицию. Давайте к нам, переоденемся сначала.
— А если они за нами поедут?
— Не поедут, Диан, они сразу деру дадут, как поймут, что мы сбежали. Я бы тоже подумала на их месте, что мы в полицию пойдём. Так, сначала ко мне, отдохнём немного, переоденемся, потом в участок, а тебе я