– Но я так много хотела сказать! Я знаю, что Господь забрал матушку за ее грехи, а Дариуса не пощадил, потому что тот много языком чесал, но он все-таки позволил нам выжить! Если бы не он, в прошлом году и я бы тоже окочурилась, – Сильвия с силой хватается рукой за край моей мантии и тянет на себя, будто боится, что я попытаюсь оттолкнуть ее. – Спасибо. Спасибо, что позволил мне жить. Я еще так много могу сделать! Может, даже с Гаем получится…
Неподдельные и яркие эмоции Сильвии передо мной как на ладони. Как и большинство смертных, она искренне верит в непогрешимость Господа и его детей. Верит, что именно мы помогаем людям преодолевать все невзгоды. И не догадывается, что эти невзгоды мы же и создаем. До чего же удобный образ Дьявола – искусителя, желающего склонить смертных на свою сторону, готового мучить их, лишь бы заполучить их души, – создал отец.
До тошноты убедительный. Я недовольно кривлю губы, глядя в сторону. У меня нет сил наблюдать за искренним восторгом в глазах Сильвии. Восторгом, которого не заслужили ни я, ни Создатель.
– Получится, – с улыбкой отвечаю я наконец. – Ты же знаешь, Сильвия, Господь почитает в первую очередь любовь. И сегодня, когда ты вернешься домой, ты найдешь ее у себя на пороге.
Поднимая с земли корзину, торопливо складывая в нее уцелевшие цветы, Сильвия благоговейно бормочет что-то себе под нос. Когда она поднимается, раскрасневшаяся, с выбивающимися из косы и спадающими на лицо светлыми волосами, во взгляде ее читаются решимость и искренняя благодарность. И ее я тоже не заслужил.
Мое предложение – подарок – всего лишь эгоистичное желание поскорее расстаться с Сильвией. Дома ее ждет мужчина по имени Гай, любви которого она мечтает добиться уже который год подряд, и раз уж я создан, чтобы дарить любовь, то чем еще мог ей отплатить? Что мог предложить?
Пусть хоть парочка смертных встретят свой конец счастливыми.
– Спасибо, Господи! – Сильвия кружится вокруг, крепко сжимая в руках корзинку, вновь подскакивает ко мне и замирает на мгновение.
Не знает, имеет ли право не то что обнять меня – взглянуть на меня так же, как смотрит на своих подруг, когда делится с ними радостными новостями и секретами. Трепет перед сыном божьим перевешивает, и она лишь скромно, неуклюже кланяется и бежит в сторону деревни, к небольшому деревянному мостику через реку.
– Я этого не забуду! – кричит она напоследок, и крик ее подхватывает и уносит в сторону леса ветер.
И я этот день тоже не забуду. Потому что я наконец-то нашел ответы на все свои вопросы.
Стиснув зубы, я поднимаю взгляд на лазурно-голубое небо, по которому неспешно плывут облака. Такое спокойное и тихое, будто бы бескрайнее, если смотреть на него с Земли, такое обманчиво добродетельное.
Может быть, у меня нет права идти против собственного отца, но и права стоять на месте – тоже. И если когда-то Создатель решится уничтожить свое детище, я буду первым, кто встанет у него на пути. Неважно, придется ли ради этого пролить кровь братьев и сестер. Неважно, будет ли это стоить мне жизни.
На что у меня действительно нет права, так это идти против дарованной мне добродетели. Против своей природы. Я – один из первых ангелов, созданных Господом, и не могу отвернуться от тех, кого искренне люблю. От смертных, от забивающихся по углам и перешептывающихся о деяниях отца братьев. От той же Сильвии, которая смотрела на меня с таким восторгом. Которая искренне верит, что проживет долгую и счастливую жизнь, потому что сегодня Господь благословил ее явлением ангела.
Пошире расправив крылья, я взмываю в небеса. И теперь уж точно не спущусь на Землю до тех пор, пока не смогу убедить отца оставить идею уничтожения смертных.
Наши дни
– Ну и дерьмо, – отплевываюсь я, схватившись за лежащую на столике неподалеку пачку сигарет.
Голова гудит, а перед глазами то и дело всплывает давно забытое поле и образ Сильвии – совсем другой и одновременно до жути похожей на Сильвию Хейли – из дурацкого сна. Воспоминания, черт бы его побрал. Демоны не видят снов.
Щелкаю зажигалкой, прикуриваю и затягиваюсь так глубоко, что меня разобрал бы кашель, будь я смертным. Вместо этого во рту чувствуется привкус табака и смолы, а в легких – едва ощутимое жжение. Стоило понимать, сколько лет уж живу на свете. Пусть и в Аду, выбираясь на Землю лишь изредка, от контракта к контракту. Я должен был догадаться, что все эти совпадения не случайны.
Проклятый ублюдок сломил все добродетели, кроме одной. Кому-то не повезло погибнуть еще до полноценного перерождения в демона, обреченного всю жизнь прожить с грехом вместо добродетели на сердце. Кто-то отбросил коньки уже в Аду, так и не напоровшись ни на один контракт. А кто-то так и влачит там жалкое существование, не желая ни бороться за жизнь, ни помереть.
Только мне везло как проклятому. Снова и снова, снова и снова, пока я окончательно не вошел во вкус. Похоть, жадность и гнев – вот и все, что тянет демонов к людям. Но ритуалов смертные проводят все меньше, и все чаще причиной становятся плотские желания. Низменные, простые. Такие, какие я люблю больше всего.
Черт бы его побрал там, на Небесах. Трижды. Затягиваюсь я с таким остервенением, словно хочу скурить сигарету за одну затяжку. Пепел осыпается на пол, забивается между ворсинками ковра у кровати. Все это – от идиотской выходки Сильвии, украденного у подружки контракта, до самого ее существования – глупая шутка папаши? Отвратительная, тошнотворная, как раз в его фирменном стиле.
– Что, не сидится в своей клетке, ублюдок? – спрашиваю я, криво ухмыляясь.
Никто, ожидаемо, не отвечает.
– Не выйдет, знаешь? Я, спасибо тебе, живое воплощение похоти и на любовь не способен. Даже если ты подсунешь мне десяток таких девчонок. Так что выключи свой райский телевизор, тебе все равно ничего не обломится.
– С кем ты болтаешь? – доносится из ванной голос Сильвии Хейли, до противного похожий на голос девчонки из не вовремя всплывших в памяти воспоминаний.
– Ни с кем, детка, не отвлекайся, – говорю я погромче, прежде чем перейти на