Я внимательно смотрю на собственные ладони. Множество линий сливаются в кривой, неприглядный узор.
Черт побери, разве не должны были все эти чувства атрофироваться с годами? Разве я не должен был забыть, каково это – привязываться? В сознании то и дело всплывает образ Сильвии: раскрасневшейся, растрепанной, с такими же тонкими чертами лица и серо-зелеными глазами, как у той девчонки из далекого прошлого. Лишившейся всего, но готовой довериться ангелу лишь потому, что за спиной у него белели крылья. До чего же ярко она верила в любовь.
Почти так же ярко, как моя Сильвия.
Я кривлюсь от отвращения. Моя? Смертная всего лишь связана со мной контрактом, вот и все. Но в голове снова и снова проносится наш последний разговор. Отчаянная, Сильвия Хейли готова пойти на все ради любви: быть может, даже погубить меня.
Не представляю, что произойдет, если я все-таки признаюсь самому себе в симпатии к этой ненормальной смертной. Единственной, что пожелала любви от непостоянного, лишенного совести и жалости демона. Меня начнет ломать, как в прошлом? Придется пройти через сотни лет жуткой боли, вывернуться наизнанку и стать чем-то худшим, чем носитель греха похоти? Или я превращусь в такую же унылую тень самого себя, как Расиэль?
Тогда никакая душа, пусть даже самая яркая и светлая на Земле, мне уже не поможет. От демона Мера или ангела Мертаэля – уже неважно – не остается и следа. Может быть, Сильвия останется жива при таком раскладе. На мгновение в голове проскальзывает мысль, не задумала ли она все это с самого начала, но тут же отступает в сторону. Сильвии не хватило бы хитрости. Да и для чего? Все ее мысли у меня как на ладони, ничего она не желает так сильно, как искренней любви.
– Чувствуешь себя победителем, а? – спрашиваю я устало, поднимая глаза к светлому потолку. – Надеюсь, у тебя есть план Б. Я не собираюсь сдаваться.
Но я прекрасно знаю, что отказаться от Сильвии уже не смогу. Я не лгал, когда говорил, что она принадлежит мне – ее душа, тело и желания не достанутся никому другому. Ни демону, ни Богу. Легкомысленная, одинокая и не знающая, что ей нужно от жизни, Сильвия запала мне в душу.
Может быть, все дело в ее глазах и проснувшейся во мне сентиментальности. Может быть, отец и впрямь ждал момента, чтобы сыграть на единственном моем слабом месте – на сохранившихся где-то там воспоминаниях о добродетели.
А может, я просто ищу себе оправдание.
Демоны не способны на любовь, но ощущения отчаянно убеждают меня в обратном.
И кого же ты любишь сильнее? Какую-то девчонку, каких можно найти десяток, если вовремя подбросить информацию о ритуалах в нужные руки? Или самого себя? Сделаешь хоть один шаг в ее сторону, и твоя жизнь развалится на кусочки. Тебе не будет места ни на Земле, ни в Аду, ни на Небесах. Если вообще удастся остаться в живых.
В номере отеля, где я коротаю сегодняшнюю ночь – как и десятки ночей до нее, – нет зеркал, но я догадываюсь, насколько сбитым с толку сейчас выгляжу. Сам того не замечая, приглаживаю волосы пятерней, задеваю обросшие мелкими отростками рога и недовольно фыркаю.
Готов ли я расстаться с привычной жизнью ради девчонки?
«Я готова на все», – так она сказала. В отличие от отчаявшейся Сильвии, я на все не готов. Ее навязчивое желание давит на сознание, сплетается с моими собственными в уродливый узел.
Просто убей ее. Прикончи, как десятки людей до нее. Уничтожь ее отца, чтобы она все-таки возненавидела тебя. Разорви на части всех в «Хейлис», чтобы полиция повесила убийства на нее и упекла девицу в тюрьму. У тебя развязаны руки, ну!
Но нет, руки у меня связаны – отвратительной привязанностью, которую я до вчерашнего дня успешно отталкивал в сторону. «Прикончи меня», – сказала Сильвия, а я сумел лишь поцеловать ее так отчаянно, что самому стало не по себе. И связал я себя сам. А может, это заботливо сделал отец, когда заставил Сильвию встать в круг призыва и прочесть заклинание? Пролить кровь.
– Надеюсь, что у меня тоже есть план Б.
Я качаю головой и отпиваю водку прямо из горла, напрочь забыв о лежащих неподалеку сигаретах. Их вкус мог бы оказаться поярче. Заглушить противную горечь эмоций.
– И что я достаточно упрям, чтобы держаться до последнего.
Сильвия не услышит от меня заветных слов любви. Никогда не узнает, что демоны способны на привязанность. Пусть глупышка думает, что я остаюсь рядом лишь потому, что исполняю ее желание.
В этом же и выражается любовь в понимании смертных, так ведь?
И отец не заставит меня произнести ни слова.
Надежда погибла в Аду еще раньше любви, сдалась в первую тысячу лет, и с тех пор лежит в одном из подвалов, лениво играя в кости с бывшим носителем веры – Таниэлем. И в их душах много лет как не осталось ни следа от великих добродетелей.
– Черт бы вас всех побрал. Единственное, чего мне хотелось в этом отпуске, – повеселиться и расслабиться после двух сотен лет в неприветливом, затхлом и насквозь провонявшем отчаянием Аду. На такую дрянь я не подписывался.
Ты что, забыл? Мнения игрушек не спрашивают, и сейчас на Небесах нет Мертаэля, в последний момент собравшего волю в кулак, чтобы защитить хотя бы часть игрушек. Так что расслабься и получай удовольствие. Продолжай делать вид, что в твоем сердце нет места любви.
Надейся, верь.
Глава 25
Мер
Что смертные считают любовью? Безграничную привязанность? Готовность оставаться рядом, что бы ни случилось? Способность пойти на подвиг, каким бы тот ни был – пусть хоть самоубийственным? Или, может быть, всепоглощающую страсть?
Нет. Любовью смертные считают привычку – привычку держаться вместе, тащить вперед неподъемные чувства. Тяжелые, зачастую болезненные и сложные. Вот и Сильвия Хейли не желает расставаться с привычкой, какую завела себе в последние несколько месяцев. Сколько времени я провел с ней рядом? Кажется, около года, и ее желания – от похотливых до гневных и завистливых – исполнялись так часто, что она сочла это нормой.
Нормой она сочла слишком многое. Демона в собственной постели, доставшуюся ей власть и даже чувства – искусственные,