Да и кексы я готовила по большей части не для него, а для красивых фотографий в социальных сетях, чтобы куриц своих подразнить намеками, что у меня опять была страсть на столе на кухне.
— Я с тобой согласна, Марк, — перехожу на примиряющий шепот в надежде смягчить Марка, — я заигралась.
— Верно, но Фаину в тайну кексов посвятишь, — безапелляционно заявляет Марк и скалится в улыбке. — Я же сказал. Мне нравятся твои кексы.
Я готова плакать.
— Либо, — Марк улыбается шире, — ты будешь сама кексы готовить для меня на завтрак… как обычно, по понедельникам и пятницам.
Что за игру он ведет? Он наказывает меня за мое женское самодовольство, которое задело его мужское эго?
— Марк, я готова извиниться, — шепчу еще тише.
— Думаю, ты не принесешь мне те извинения, которые бы меня, как и любого другого мужчину, удовлетворили.
Я широко распахиваю глаза. Он опять с ухмылочкой возвращает мне мою женскую мудрость, которая гласит, что если ты провинилась перед мужчиной, то он тебе все простит за верткий ласковый язычок.
Я опять краснею, и румянец сжигает не только щеки, но и лоб.
— Или готова? — изгибает бровь.
Я его моментально считываю. Он провоцирует меня. Если я надену на его голову миску с тестом с криками, что он подонок, то меня точно ждет “животная страсть” на столе.
Он накажет и отымеет меня, если я посмею сейчас огрызнуться и проявить агрессию. Он научит меня, что такое мужское доминирование.
Я сглатываю, крепко сжимая ручку венчика.
Я не хочу пугать соседей криками о помощи.
Не хочу узнать, что такое быть слабой и никчемной женщиной в грубых и жестоких руках беспринципного урода, который был моим мужем.
Я не хочу потом рыдать под душем.
— Что? — Марк с вызовом прищуривается. — Ты задумалась о том, как правильно передо мной извиниться? Мне нужны глубокие извинения, Оля.
Он насмехается. Он преподает мне жестокий урок, что я не просто заигралась, я в край обнаглела, но он меня действительно перевоспитает и укажет мне мое место. У его ног. Либо метафорично, либо буквально.
Сглатываю:
— Я научу Фаину премудростям моих кексиков, — мило улыбаюсь, в внутри кричу от ужаса. — Там ничего сложного. Справится и будет тебя радовать по утрам кексами на завтрак.
Глава 20. Я тебе доверял
— Завтра отправлю к тебе Диму, — Марк смачно откусывает от кекса почти половину.
Жует, довольно прикрывает глаза и бубнит:
— Вне всяких похвал.
Делает глоток крепкого черного чая.
Когда ему станет скучно?
Когда эти издевательства и унижения его перестанут радовать и почесывать его раздутое мужское эго.
— А то он все-таки тоже волнуется, как ты тут, — Марк отправляет вторую половину кекса в рот.
Жует, опять делает глоток чая, а я смотрю перед собой в одну точку и не шевелюсь.
Однажды я шутила со своими девочками, что каждой женщине хочется рядом жесткого мужика, который совершенно не интересуется твоим мнением.
Он умеет приказывать, он умеет подчинять, он пугает, но дико возбуждает. Это обсуждение случилось в “читательский час”: мы делились мнением о книге, которая рассказала нам о мрачном и жестоком мафиознике и невииной героине в его страстном и безжалостном плену.
Шмыгаю и опять замираю.
Я же не знала, что у меня муж такой же.
Господи, я эту книгу читала, пока у меня под боком спал Марк, не подозревая о том, что его жена читает, как его “коллега” натягивает по самые помидорчики придурошную героиню.
Я все пальцы искусала и перевозбудилась, но Марка не стала тормошить. Пошла в ванную комнату и там сбросила напряжение, ведь игрища с Марком посреди ночи были для меня утомительными.
Пока его разбудишь поцелуями и ласками, пока он поймет, чего я от него хочу… Поэтому я и побежала на цыпочках в ванную, вдохновленная воображаемым Розарио.
— Ты чего такая красная сидишь? — Марк слизывает крошки кекса с пальцев. — О чем задумалась?
Да, всем понравился Розарио, и “читательский час” нашего уютного женского клуба был занят охами и вздохами по вымышленному мужику.
Перевожу взгляд на Марка.
Какова вероятность того, что он сейчас в курсе о каждой мелочи моих встреч с “девочками”, к которым он меня в последний год очень неохотно отпускал?
— С сыном нашим веди себя прилично, — заявляет он. — Помнишь, да, не надо его настраивать против меня?
— Помню.
— Ты такая покладистая, — отставляет чашку с остатками чая. — Любо-дорого смотреть.
— Ты меня пугаешь, — честно признаюсь я. — Это все из-за страха.
— Меня устраивает, — Марк вальяжно откидывается на спинку стула. — Не зря же говорят, что хорошую женщину можно воспитать только страхом.
— Фаина тебя тоже боится?
Прикусываю язык, а Марк прищуривается. Усмехается, и я не могу понять, эта усмешка говорит мне мне об одобрении или недовольстве?
— Ее заводит страх, — Марк обнажает зубы в хищном оскале. — Она с самой первой встречи поняла, кто я.
Стискиваю зубы.
Вот как? Какая-то тупая прошманда сразу поняла, что Марк бандюган, а я была наивной дурочкой десятки лет?
— И ей нравится быть в позиции подчинения, — задумчиво продолжает Марк.
Я едва сдерживаю в себе порыв схватить чайник и выплеснуть кипяток в самодовольное лицо, но нельзя.
— А мне вот не нравится, — тихо отвечаю я. — Марк, я хочу уважения…
— Я тоже, — опять ухмыляется, — вот я тебя уважению и учу.
Встает и подхватывает со спинки пиджак, который затем накидывает на плечи. С хрустом разминает шею, снисходительно глядя на меня:
— Фаину к тебе вечерком закинут, — делает паузу, — ты обещаешь мне быть терпеливой и милой?
— Зачем тебе все это?
— Я задал тебе вопрос, — его голос становится ледяным и острым.
Эта перемена тона меня резко отрезвляет, и я вновь чувствую укол страха где-то под желудком.
Надо запомнить главные правила игры с Марком: не перечить, голос не повышать и не проявлять агрессию, будто он дикий бешеный зверь.
— Да, — вновь смотрю перед собой и медленно выдыхаю. — Я помню, ты не хочешь ссор и всей этой женской возни с интригами.
—