Если не любишь, то зачем целуешь?
А кто говорил о любви?
То, что мы проживаем сейчас с Марком не любовь, а более глубокая и сложная метаморфоза, в которой нас захлестывает и злость, и обида, и желание, и стремление познать наши темные стороны, ведь столько лет мы были друг для друга незнакомцами, пусть и думали, что любили.
Вот такая ирония. Только сейчас после измен, после агрессии, страха, боли и унижений мы сблизились и увидели друг в друге не красивые картинки, а реальность.
Он не воздушная, не светлая, не приличная и не сияет праведностью, но ложь и игра с масками погубили наш брак в итоге.
Мало, кто поймет наши отношения с Марком и многие распустят сплетни с ехидным осуждением, но я так долго оглядывалась на мнение других. И что?
Где все эти другие, чье одобрение и восхищение я завоевывала годами? Да они первые порадовались новости о нашем разводе, но очень расстроились, что не получили грязных подробностей из моих уст.
— Возьми Димку и езжай к отцу в больницу, — командую я.
— Да пошел он! — летит из кухни.
Топаю к сыну, который сердито пьет ряженку из бутылки у холодильника. Фыркает, когда я захожу на кухню и вытирает губы тыльной стороной ладони, закатывая глаза.
— Ты нос родному отцу сломал, — за секунду оказываюсь рядом с сыном и хватаю его за ухо, — бессовестный! Ты поедешь к отцу и извинишься перед ним! Совсем припух!
Глаза Димки удивленно расширяются, и я его тащу в прихожую к Ленке:
— Мелкий говнюк. Вырос и начал нервы мотать, — толкаю Димку к старшей сестре, — вези его к отцу!
— Чокнулась совсем, — Димка обиженно трет ухо, но все же тянется ко второй полке обувнице за кроссовками.
— Язык прикусил! — рявкаю я, и, о, чудо, Димка замолкает.
Понял, что я сейчас не в духе и что я — взрослая, а со взрослыми лучше не пререкаться.
Неужели сейчас он согласился с моим материнским авторитетом? Строгость, решительность и уверенность вызвали в нем уважение ко мне? Я больше не кринжовая мама?
— Мам, чо ты так завелась-то? — Ленка хмурится.
— Поедешь с Димкой к отцу и проследишь, как он и что с ним, — я тоже на нее хмурюсь. — Проконтролируете его.
Моя мама стоит в сторонке и не вмешивается, только немножко улыбается, одобряя мою материнскую суровость.
— Вы ему сейчас нужны, — подытоживаю я. — И Янку возьмите с собой. Нечего ей отсиживаться в ожидании, когда буря стихнет. Просто побудьте все втроем с отцом.
— А ты, мам? — тихо спрашивает Лена.
— А я жду адвоката.
— Может, нафиг адвоката? — Димка натягивает кроссовки.
— Может быть, — скрещиваю руки на груди, — мама сама разберется, что ей сейчас делать,а?
— Может быть, — бубнит Димка и завязывает шнурки. — Я просто нифига не понимаю.
Глава 58. Я пытаюсь
— Я… типа не хотел так сильно бить, — бурчит Димка и отворачивается, зло насупившись. — И ваще… оно само как-то получилось…
Валера привез всех моих деток в больницу по приказу Оленьки. Так и сказал:
— Это жена ваша, босс, приказала.Это не моя самодеятельность
В нос засунули тампоны, а снаружи мою опухшую харю украсили аппликацией из широкого пластыря и кусков сложенного в несколько раз бинтов. Поэтому дышу через рот.
Вправил нос я неудачно, и травматолог, который меня принял, посмеялся и пожурил меня:
— Насмотрелись тупых боевиков, да?
А потом вместе с отоларингологом поковырялись во мне и отпустили со словами:
— В следующий раз сразу дуй к нам, а не красуйся.
Голова еще болит, а дышать через рот тяжело и неприятно. Это я всегда другим ломал носы, но мой сын решил иначе. И ведь какой удар был. Четкий и резкий, будто не раз лбом своим каменным бил по чужим лицам.
— Тебе больно, пап? — неуверенно спрашивает Яна, на ее руках на меня круглыми глазами смотрит Анечка.
Внучка моя. Ей два. Везли на развивашки, а оказалась во дворе больницы. Тянет к моему лицу ладошку, и я забираю ее у дочери:
— Иди сюда.
— Бо-бо, деда, — вздыхает она. — Это плохо.
— Это твой дядя постарался, — фыркает рядом Лена и смотрит на Димку, — ты нормальный вообще?
Опускаюсь на скамью и поудобнее усаживаю Аню на коленях. Со вздохом приваливается к моей груди.
— Бывает, — философски заявляет она.
Такая сладкая. Когда-то и ее мама была такой же маленькой и носила такие же хвостики на голове. Поднимаю взгляд на Яну, и она неловко скрещивает руки на груди и поджимает губы.
Она уже женщина, и многое взяла от матери. Не только ее внешность, но и чуть-чуть дурного характер.
Тоже любит красоваться на публике, и сейчас явно сердится, что ей пришлось говорить о нашем с Олей разводе и лишать свой семейный блог части контента, который рассказывал, какие мы счастливая, крепкая и приличная семья.
— У тебя с мужем все хорошо? — спрашиваю я.
Яна вскидывает бровь. Мою-то жену вон потянуло в ложь, в игры на публику и лекции о семейном счастье, когда от меня отвернуло. Может, у Яны такая же история в семье?
Может, это так и работает: когда все плохо, женщины начинают всех убеждать, что все хорошо? И даже замечательно? Смотрите и завидуйте, ведь в ваших семьях не так круто, как в нашей.
Если всех убедила, то все не так уж плохо. Можно жить дальше
— Да, все хорошо, — немного нервно заявляет Яна, и у нее дергается плечо.
Не только я замечаю в ее тоне ложь, но и Димка с Леной, которые переводят на нее напряженные взгляды.
Хотел бы я своей дочери и ее мужу Андрею той же участи, что настигла меня и Олю. Нет.
Я же Андрея убью, если он решит пойти от моей дочери к другой женщине, потому что с моей девочкой так поступать нельзя.
А с Олей? С Олей можно?
— Не все спокойно в Датском королевстве, — шепчет Лена. — Что у вас