— Обалдеть как грустно! — повышаю голос. — О чем она думала?! Совсем, что ли, дура?!
— Ну, она не хотела портить свой семейный аккаунт разводом, Оля, — терпеливо заявляет Марк.
Я прикусываю язык, потому что я сама не раз хвалила Яну, что она снимает такие добрые и красивые видео о семье, о муже, о дочке. Одно удовольствие на них смотреть. Душа отдыхает, ведь сейчас так мало настоящих семей, в которых сохранилась любовь и уважение.
— Черт, — выругиваюсь я и закусываю губы.
Это я отчасти виновата. Это я взрастила в ней то, что важнее красивая картинка, а не правда.
— Она послушала тебя, — наконец спрашиваю я, — она поговорит с Андреем?
— Надеюсь, что да, — Марк выходит из тени к кровати, прячет руки в карманы. — взамен мне пришлось пообещать, что и я с тобой поговорю. Она страшная шантажистка, Оля.
Я улавливаю, как настроение Марка меняется с серьезности на властную и расслабленную игривость. Сердце реагирует на его тон несколькими быстрыми ударами. Задерживаю дыхание, когда он садится у изножья кровати.
— И о чем ты поговоришь со мной?
— Ну… — он тянет и приподнимает уголки губ в легкой ухмылке, — например, о том, что всегда надо внимательно читать то, что ты подписываешь, а то окажется, что ты…
— Марк, — тихо перебиваю его.
— Что ты подписала договор о продажи себя, — Марк не отводит от меня взгляда и улыбается шире, — своему же мужу, — пауза, и спрашивает, — или ты читала?
— Нет, — сипло отвечаю я. — Да ни один бы адвокат такой договор не привез…
— А мой привез, — кладет ладонь на мою ступню, а затем поднимается выше и сжимает лодыжку через одеяло, — вот еще один очень важный нюанс. А вдруг это был не адвокат?
— Был похож на адвоката… — серьезный такой, в костюмчике. — И улыбался так… по-адвокатски… Марк, — я начинаю запинаться, — я буду кричать.
— Я твою маму с Димой отправил погулять… — походит сейчас на маньяка, — а на соседей мне глубоко начхать. И… ведь никто не отменял кляпы, если будешь сильно кричать, — кладет на колени небольшое ручное полотенце, которое, видимо, стащил из ванной комнаты, — будем импровизировать.
Глава 60. Мне тоже нравится
Мы сейчас точно вернулись в юность. Только она прощает страсть и голодные поцелуи в квартире у матери.
— Что ты творишь, Марк… — стыдливо шепчу я, когда он, целуя меня в шею, смахивает с плеча бретельку ночнушки, — так нельзя… остановись…
— Я тебя предупреждал, — глухо отзывается он, а после грубо заталкивает в мой рот полотенце.
Действует быстро и ловко. Я даже не успеваю Понять, что происходит, а когда понимаю, то возмущенно мычу, вглядываясь в насмешливые глаза Марка.
— Ты очаровательна.
Я вскидываюсь под ним, хочу ударить по лбу по его травмированному носу, но резко отшатывается, а затем с низким смехом одним ловким движением переворачивает на живот и заламывает руки за спину:
— А мне такие игры тоже по душе, Оля.
Я дергаюсь, и Марк задирает ночнушку, оголяя мою пятую точку, по которой крепко и безжалостно шлепает.
Я замираю с полотенцем во рту и широко распахиваю глаза.
Это не сон.
Марк взаправду со мной в кровати и как бы я сейчас не боролась, он все равно возьмет свое.
Его не остановит мое мычание, слезы и неуклюжее сопротивление. Он пришел наказать меня за мои прошлые провокации.
И меня это заводит.
Я чувствую сейчас его власть надо мной, физическую силу и неумолимость: он хочет меня, он меня получит, и на остальное ему все равно.
— Тебе ведь это нравится, да? — он дергает меня за волосы, запрокидывая лицо. Выдыхает в ухо. — Какая же ты шлюха, Оля.
Волна мурашек, сильный спазм внизу живота, волна электрических разрядов, и я вновь яростно вскидываюсь под Марком.
Я не буду себя сдерживать.
Я хочу вновь почувствовать мощь Марка, который резко напрягается, с рыком тянет мои волосы назад и наваливается всем телом, придавливая к матрасу.
Какой же он тяжелый.
Сколько в нем силищи и злости!
Он берет меня одним быстрым и глубоким толчок, от которого брызжут слезы. Боль, испуг и наслаждение переплелись в одно целое, и я теряю остатки разума.
Марк обрушивает на меня всю свою ярость за тот год, в котором он не был для меня мужчиной.
Не жалеет, не замедляется и не спрашивает, все ли у меня хорошо. Нравится ли мне?
Это не акт любви и романтики.
Это близость на грани насилия, боли и страха, и это то, что сейчас нам нужно. Это то, кто мы есть.
Жестокие, познавшие презрение и ненависть друг к другу за долгие годы брака, но так не узнавшие себя настоящих.
Узнаем сейчас.
В молодости не хотели ранить, пугать, и поэтому шли на обман и лицемерие, а сейчас нас спасут только истинные мы, а они… очень далеки от белых и пушистых праведников.
И любовь настоящая у нас — больная на грани безумия, потому что она прожила слишком пугающие метаморфозы: она познала отвращение, обиду, измену, агрессию, отчаяние и страх.
В какой-то момент она даже затухла под помоями обмана и лицемерия, но вновь пробила наши сердца.
Задыхаюсь под Марком, чувствую ее удовольствие, которое темной пульсацией переплетается со спазмами моего наслаждения, и мы на несколько секунд остаемся одни во Вселенной.
Он и я.
Мы чуть не потеряли друг друга. Чуть не поверили в то, что между нами не осталось любви. Чуть не разошлись по сторонам чужими и разочарованными людьми.
Я обмякаю в слезах под Марком. Он вытягивает из моего рта кляп и полотенца и падает рядом на спину. Вспотевший и горячий: от него волнами идет жар. Всхлипываю и закрываю глаза.
Ничего подобного за все наши тридцать лет брака я не испытывала. Это был экстаз опасности, грубости, женской слабости и мужского превосходства. И немного унижения с кляпом.
Похоже, я не просто так читала эти книги с агрессивными мужиками. К пятидесяти годам мои желания изменились. Может, гормональный фон виноват, а, может, я хотела видеть рядом с собой такого мужика, которого я сама боюсь, потому что