— Самому невместно торговать? — с завистью в голосе спросил Тимофей. — Да, вы, знатные воины, такие. У вас от самих богов власть. Куда нам, голодранцам нищим!
— Так ты разве сам не хочешь знатью стать? — усмехнулся я. — У вас добыча такая, что можешь в бронзу одеться, как дядя твой. А у кого доспех есть, тот сам знатный воин. У нас в Вилусе так, только земля еще нужна. Без земли ты как бы не совсем человек получаешься, а бродяга навроде кочевника-хапиру.
— И то верно. С хорошим оружием я себе землю мечом возьму, — просветлел Тимофей, но потом нахмурился, сжимая крепкие кулаки. — Пусть тогда хоть одна сволочь скажет, что я плохого рода. Знаешь, каково это, чернью быть? Когда любой экета, спутник царя, может твою сестру силой взять! Когда никакие жалобы на знать не принимают? Когда свободных людей с земли предков сгоняют, а потом рабами делают за ничтожный долг! Ненавижу их!
— А когда сам знатью станешь, как поступать будешь? — насмешливо спросил я.
— Кто силен, тот и прав, — отрезал Тимофей. — Как со мной поступали, так и я буду. Ни за что домой не вернусь. Лучше с копьем в руках к богам уйти, чем спину гнуть перед старостой-коретером или слугами его. Я в Хаттусе жирных богачек силой брал и радовался. Они так мою сестру взяли, и теперь я их сестер беру. Дали бессмертные боги утолить месть, я им за это жертвы богатые принесу.
Ну так себе логика у парня, но спорить я не стал. Он обычный бродяга, которого ведет по жизни ненависть к тем, кто богаче и сильнее. Он потому и льет кровь не раздумывая. Он мстит всему миру за страхи своего детства, за постоянный голод, за плач изнасилованной сестры, за согбенную спину отца и слезы рано постаревшей матери. Он хочет большего и готов умереть за этом пути. Именно такие люди и добиваются целей.
— Ладно! — протянул я руку. — Иди к своим, Тимофей. Они за городом лагерь разбили. Я гостеприимец твой, у нас такие узы священны. Будет тяжко, приходи в Дардан, дам кров.
— Ты, племянник и зять царя, мне дружбу предлагаешь? — непонимающе, исподлобья глянул на меня наемник. — Но почему?
— А почему ты, не раздумывая, голодного парня в порту накормил? — усмехнулся я. —. Да если бы не ты, я бы не получил то, что хотел. Нашу встречу боги определили, Тимофей. Они сводят людей на путях жизни.
— Затейно ты выражаешься, — почесал кудлатую башку Тимофей. — Прямо как во-о-он тот раб. Он, как начинал языком у костра молоть, мы только рты и раскрывали. Слабосильный он, давно бы выгнали шакалам на прокорм, да так складно брешет, что заслушаешься. Вот мы и пожалели его.
Тимофей и его воины ушли, а я повернулся к своему новому имуществу. Мне пришлось взять десяток верных людей из Дардана для сопровождения, ведь путь сюда неблизок. Мой небольшой караван состоял из двадцати повозок, груженых лишь запасом еды и пустыми корзинами. После встречи с Гелоном, передав ему клятвы царя Приама, я отобрал в счет своей доли десяток рабов, ориентируясь лишь на их внешний вид. Мне достались худшие из всех, к вящей радости афинянина, который искренне считал, что обвел меня вокруг пальца. Почему я так сделал, ведь как работники они почти бесполезны? Ответ прост. Все они либо купцы, либо жрецы, либо чиновники, взятые в храме Тешуба и Аринны. Я верну их домой и возьму за них хороший выкуп. А еще я привезу семью кузнеца, который нужен мне как воздух.
— Кто таков? — спросил я изможденного парня лет двадцати, который водил по сторонам любопытными глазами то ли вора, то ли купеческого приказчика, то ли человека, объединяющего в себе оба этих родственных занятия. Это именно он оказался болтуном, которого спас от верной смерти хорошо подвешенный язык.
— Кулли мое имя, господин, — смиренно опустил тот глаза. — Оно означает «всё» на языке черноголовых(1) Я небогатый купец из Сиппара. Товар мой сгинул в Хаттусе, поэтому мне нечем дать за себя выкуп.
— С чего ты взял, что я выкуп с вас хочу взять? — заинтересовался я.
— Не работать же вы заставите всех этих уважаемых людей? Они в жизни не понимали ничего тяжелее кубка с вином, — не поднимая глаз, ответил раб. Вид его был крайне почтителен, но в голосе слышалась тщательно скрываемая насмешка.
— Родня есть? — спросил я.
— Есть жена и ее семья, — все так же, не поднимая глаз, ответил купец. — Но я вас умоляю, господин, не возвращайте меня этой своре гиен. Я лучше буду рубить камень. Ее семья богата, и покойные родители женили меня из-за денег. Вы слышали об Эрешкигаль, владычице подземного царства? Дурные люди попадают туда после смерти, чтобы принять муки от черной богини, я же все их принял при жизни. Лучше убейте меня, но не возвращайте. А еще лучше, дайте мне вести торговлю, и вы не пожалеете. Я слышал ваш разговор с тем негодяем… то есть, с тем доблестным воином. Вы же знатный человек, вам торговать самому зазорно. Я знаю шесть языков и все меры веса от Вавилона до Трои. Я не подведу вас, господин!
— Да что с тобой не так? — спросил я его, вглядываясь в плутоватое лицо. — Ты думаешь, я поверю в тот детский лепет, что ты здесь несешь? Ты что, убил человека?
— Лучше бы убил, — неохотно ответил купец. — Все гораздо хуже, господин. Я взял в долг серебро в храме богини Айи. Под проценты взял. Семья жены не знает об этом, а даже если и узнает, мне все равно конец. Жена тут же разведется со мной, а храм сделает рабом в счет долга. Там такая сумма, что мне никогда его не отработать.
— В Вавилоне жена может развестись? — удивился я. В моих знаниях зиял пробел в этой области. Вроде бы муж имел такое право.
— Еще как может, — невесело усмехнулся Кулли. — Она просто поклянется в храме Иштар, что была больна, а я, вместо того чтобы позвать заклинателя духов, взял в дом другую бабу для