Обед я заказала в каюту. Пододвинула столик к окну и спокойно поела, любуясь игрой солнечных зайчиков на волнах. О Шене я не беспокоилась: теперь, в шаге от свободы, он должен вести себя тише воды, ниже травы. И когда в дверь постучали, я открыла в полнейшей уверенности, что это стюард пришёл за грязной посудой. Но на пороге обнаружился льен в синей форме с офицерскими нашивками, который сухо поклонился мне.
– Льена Дигиш?
– Да, слушаю вас.
– Вынужден сообщить, что служба безопасности «Литавики» задержала вашего инго – он устроил безобразную драку.
Мысленно я застонала.
– Офицер, простите, мне очень жаль! Мой инго из глубинки, всего две недели в империи и ещё не освоился!
– В таком случае, вам следовало бы получше приглядывать за ним, льена Дигиш, – суровый тон не предвещал ничего хорошего. – Особенно если вы в курсе, насколько он вспыльчив.
Я вдруг вспомнила про трёх погибших агентов и похолодела.
– Надеюсь, никто не пострадал?
– Льен Вило́ш получил лёгкие телесные повреждения. Но вы же понимаете, что такой вопиющий случай не может быть оставлен без внимания.
– Понимаю, – обречённо выдохнула я, припоминая, сколько денег у меня на карте. – Какова сумма штрафа?
Глава 13
Шен с шикарным кровоподтёком на скуле выглядел настоящим удалым разбойником из исторических хроник.
– Хорош-ши, – прошипела я злобно.
Ярко-голубые глаза яростно сверкнули.
– Вы под домашним арестом, – продолжила гневно. – Я пообещала, что не выпущу вас из каюты. Написала подробную объяснительную, наврала с три короба. Еле уговорила льена Вилоша не подавать на меня в суд. Заплатила огромный штраф! И всё почему?
Вопрос повис в воздухе, и мне пришлось отвечать самой:
– Потому что кто-то не смог попридержать свой островной гонор! Его бесценную родину задели, назвали соотечественников дикарями!
– Тупыми дикарями, – сквозь зубы процедил Шен.
Я схватилась за голову.
– Шен, честное слово, будь вы на самом деле моим инго, я бы вас наказала. Исключительно в воспитательных целях! Неделя – и вы забудете о Кергаре как о страшном сне! Неужели нельзя потерпеть?!
– Есть вещи, которые нельзя терпеть! – вскинулся он.
– Есть вещи, ради которых можно вытерпеть всё что угодно! – я сжала кулаки. – Например, возможность снова увидеть семью! Чёрт вас побери, Шен! Загубленный день и куча денег ничто по сравнению с тем, что вас могли бы усыпить из-за этой дикой выходки!
Он отвернулся.
Где-то я читала, что мужчины взрослеют позднее, нежели женщины. И если девушка в двадцать пять уже серьёзная и ответственная личность, то парень в эти же годы недалеко ушёл от подростка. Тогда смелая теория показалась мне высосанной из пальца. Теперь, глядя на Шена, я подумала, что в провокационном утверждении заключалась доля истины. Не иначе Всевышний подсказал мне взять с собой чудодейственную мазь доктора Тодеша. Я потянулась к сумке с дорожной аптечкой.
– Сядьте, Шен.
– Зачем?
– Привяжу вас к стулу и не отпущу до Бару, – без тени улыбки произнесла я.
– Да пожалуйста! – окрысился он, с размаху плюхнулся на стул и сам завёл руки за спину.
От прикосновения влажной салфетки, которой я осторожно стёрла кровь, Шен дёрнулся. Удивлённо поднял голову.
– Сидите смирно.
Чтобы не испачкать его волосы, я отвела пряди за ухо. Шелковистые, упругие, своим перламутровым блеском они навевали мысли о раковинах-жемчужницах и опасных обитателях морских глубин. Мазь практически сразу впитывалась в кожу.
– Больше синяков нет? – спросила строго.
– Спину саднит, – ответил он неохотно.
– Снимите рубашку и наклонитесь вперёд.
Под левой лопаткой набухал багровый след. Сердце ёкнуло: не поискать ли доктора?
– Вам не больно дышать?
– Рёбра целы. К утру всё пройдёт.
– Как можно повредить спину, когда бьют в лицо? – проворчала я, бережно смазывая ушибленное место.
– Если противник вдвое крупнее тебя, и ты от удара врезаешься спиной в угол переборки – легко, – просветил меня Шен.
– У вас инстинкт самосохранения атрофирован с рождения? – поинтересовалась я невзначай. – Или вы привыкли к телохранителю, в присутствии которого никто не посмеет полезть к вам с кулаками?
– Двум, – ухмыльнулся он, вставая и застёгивая рубашку.
– Что – двум? – не поняла я.
– Меня постоянно сопровождала пара охранников.
– Скорей бы вы оказались дома! – выпалила сгоряча. – Пусть за вас переживают дедушка, бабушка, отец, мать, старший брат с женой, младшая сестра, тёти и племянники!
– Вы забыли невесту.
– Ах, действительно! Куда же вы без невесты! Бедная девушка, пусть примет мои искренние соболезнования! Она хоть в курсе, за кого выходит замуж? Советую ей закончить курсы медсестёр и заодно освоить практики Уá -Тáо по восстановлению душевного равновесия!
– Уж лучше так, чем сидеть одной в доме с высохшими цветами! – вспыхнул Шен. – А мою невесту не трогайте! У неё, в отличие от вас, есть сердце!
Щёки обожгло. У меня нет сердца. Нет друзей. Официально нет родственников. Вся моя жизнь – иллюзия, подделка. Льена Юлика Дигиш – фальшивка. Я отказалась от себя ради служения империи. И связалась с этим хамом, чтобы остановить войну!
К чёрту всё!
Я покинула каюту, с трудом удержавшись от желания громко хлопнуть дверью. Хотела подняться на палубу, но вспомнила, что на мне лишь лёгкая блузка. Не хватало ещё простыть. В результате направилась в ресторан, заняла столик у панорамного окна и попросила белого вина. Выпивала я редко, не более глотка: предпочитала не рисковать, вдруг не к месту развяжется язык. Официант принёс бутылку, с поклоном протянул бокал на пробу. Я пригубила янтарную жидкость, пахнущую нагретыми солнцем кистями винограда и летним зноем.
– Разливайте.
Напьюсь хоть раз. Знакомых здесь нет, совестить некому. Столик скрывала полутень, для пущей атмосферы на фигурной подставке мерцали свечи, в гранёной вазочке красовалась тёмно-бордовая бархатная роза.
– Льена желает десерт? Фрукты? Мороженое?
– Льена желает, чтобы вы доставили ужин в сто восьмую каюту для моего инго. Он под домашним арестом.
– О, льена очень добра! Будет исполнено. А пока позвольте всё-таки предложить вам фирменный десерт «Литавика». Свежие персики, кусочки ананаса, манговый мусс, капелька ликёра и взбитые сливки.
Почему бы и нет? Звучит заманчиво. Сколько лет я не ела ничего подобного? С момента смерти папы?
– Уговорили, несите.
За толстым стеклом лениво плескалось море, серебристый диск луны подсвечивал кучерявые гребни волн. Негромкое покашливание отвлекло меня от созерцания очаровательного ночного пейзажа.
– Льена Дигиш, позволите?
Могучий северянин указал на пустой стул. Настоящий раскенец – такой же бледнокожий, беловолосый и скуластый, как и Шен, но крупнее раза в два.
– Пожалуйста, льен Вилош.
Он сел, стул под ним жалобно скрипнул.
– Прежде всего я хотел бы извиниться. Я был зол и вёл себя непозволительно грубо.
Лицо льена Лерси́на Вилоша украшала небольшая ссадина у глаза. Шен явно не стремился убить – лишь выпустил гнев.
– Вы проявили неслыханное благородство, льен Вилош. Только благодаря вашему великодушию мой инго на свободе.
– Зовите меня Лерс, – улыбнулся северянин. – Собственно, и я отчасти виновен. Однако кто бы мог подумать, что инго окажется настолько обидчив.
– В нём есть незначительная примесь островной крови, – я сделала глоточек вина. Сладкое тепло растеклось по телу. – А инго тоже люди.
– О, конечно, – поспешно согласился Вилош. – Мне не понравилось бы, если бы кто-то при мне выразился в духе: «Все раскенцы – северные увальни».
– Но в драку бы вы не полезли.
– С тем, кто выше меня на голову – нет, – Вилош определённо стремился произвести благоприятное впечатление. – Льена Дигиш, поверьте, мне очень жаль. В последнюю очередь я хотел бы огорчить такую очаровательную девушку.
Обычно