– Я буду паинькой, – заверил он. – Но сидеть в каюте выше моих сил. Не переношу замкнутые пространства.
Три гудка подряд прервали нас: «Литавика» покидала порт Скирона. Не сговариваясь, мы поднялись на палубу. Отсюда город в колеблющейся снежной дымке казался зыбким миражом. Впереди теплохода небольшой катер пробивал канал, успевший схватиться тонкой корочкой льда, но очень скоро лёд закончился. «Литавика» вышла на чистую воду.
– Какая скорость у этого теплохода? – спросил Шен, перевесившись за борт. Ветер почти растрепал светлый хвостик, пряди лезли в глаза.
– Двадцать четыре лиги в час, – ответила я.
– Нужно переименовать его в «тихоход». Даже удивительно, что с такими судами вы решили с нами воевать.
Резко дёрнула его на себя, вцепилась в плечо и зашептала на ухо:
– Вы забыли, где находитесь? Прямо за вами семейная пара слышит каждое ваше слово. Или действительно хотите, чтобы я заперла вас в каюте?
– Ой! – Шен закусил губу, оглянулся и виновато приглушил голос. – Льена Юлика, я не нарочно! Просто открытая вода действует на меня как вино.
– Вы всё делаете не нарочно, – в расширенных зрачках с ярко-голубой окаёмкой я видела своё отражение – сердитую темноволосую девушку. – Только постоянно во что-то вляпываетесь. Пойдёмте на верхнюю палубу, там меньше народа.
Издали берег Кергара выглядел словно окутанный плотным белым туманом. Облака над нами постепенно таяли, небо из серого становилось белёсым.
– Неужели я наконец-то вспомню, как выглядит солнце? – проворчала я тихонько под нос, но Шен услышал.
– Учёные утверждают, что если человек долго не видит солнце, то сходит с ума, – выдал он с ослепительной улыбкой.
– И чему вы радуетесь?
– Тому, что циклон над империей продержится ещё как минимум неделю.
– И вы будете иметь дело не просто с упрямым императором, а с безумным.
– Или с его более уступчивым преемником. Кстати, кому перейдёт власть в Кергаре после Бергана?
– Его дяде Ю́нешу, младшему брату Валсара. Только льену Юнешу семьдесят три года, скорее всего, он откажется от трона в пользу своего сына – Андéра Ренира. Что крайне печально, поскольку Андер – талантливый учёный, а не политик.
Я чуть было не ляпнула: мол, при всех своих недостатках Берган отнюдь не самый плохой правитель. Хорошо вовремя вспомнила, что мне полагается его ненавидеть.
– Других претендентов нет?
– Увы.
– Почему у ваших правителей так мало наследников? – Шен в который раз заправил лезущую в глаза прядь за ухо.
– Чтобы не было борьбы за власть. Когда-то именно политическая грызня сгубила Кергарскую республику.
– Неразумно, – островитянин дёрнул плечом. – Предположим, ваш план удался и вы сейчас свергнете Бергана. У вас остаются на выбор или престарелый император, или негодный.
– Или дочь Андера, Лиолéна, – задумчиво продолжила я. – Тоже печальный вариант.
– Потому что она – женщина?
– Потому что ей всего семнадцать лет.
Поймала насмешливый взгляд Шена и пояснила:
– Слишком мало для того, чтобы приобрести какой-то опыт, но достаточно, чтобы иметь самостоятельное мнение и считать себя умнее кабинета министров. А с учётом того, что вы сейчас сотворили с Кергаром… – я прикусила язык.
Опасная тема. Обиженной мстительнице должно быть всё равно, во что выльется смена правителя в огромной империи. Беда в том, что у меня не получалось изображать настолько недалёкую особу. Сначала отец, затем дядя приучили к иному образу мыслей: личное уступает долгу. Даже имей я на самом деле зуб на Бергана, и то не стала бы сводить счёты в столь сложный для страны момент.
– Интересно, – Шен прищурился. – Знаете, льена Юлика, с первой минуты знакомства вы напоминаете мне древнего островного божка. У этого божка десятки фальшивых обличий: в зависимости от ситуации он может прикидываться и мудрым старцем, и прекрасной девой, и ребёнком. Свой настоящий лик он открывает лишь избранным.
– Вероятно, этот его лик ужасен, – ответила ему такой же ехидной усмешкой. – Уж лучше старик или юная дева.
Рядом с нами остановилась влюблённая пара, юноша нежно обнимал свою спутницу и потянулся с явным намерением её поцеловать. Я вежливо отвернулась, Шен сделал то же самое. Внезапно подумалось, что дядя в чём-то прав. Сколько ещё я собираюсь служить агентом? В конце осени мне исполнится двадцать шесть: пора подумать о личной жизни, о семье и детях. Конечно, не прямо сейчас, но в принципе. Найти симпатичного молодого человека, надёжного, доброго, умного, обязательно с чувством юмора и непременно жгучего брюнета. Высокого – чем выше, тем лучше, широкоплечего, как этот милый юноша, только не с таким вздёрнутым носом и пухлыми губами, а подбородок более волевой и…
– Льена Юлика, о чём это таком вы замечтались, что на секунду из ходячего арифмометра превратились в нормальную девушку?
Язвительный голос грубо выбросил в реальность. Тощий бледнокожий блондин, антипод моих фантазий об идеальном мужчине, и здесь умудрился напакостить.
– О чём мечтают все женщины во время морского путешествия? – я театрально закатила глаза. – Разумеется, о романтике!
Шен громко расхохотался. Молодые люди разорвали поцелуй, испуганно оглянулись и отошли от греха подальше.
– Нет более несовместимых вещей, чем вы и романтика. Вы же смотрите на людей, словно препарируете их с целью дальнейшего использования: это годится, это отложить на крайний случай, а это – мусор, выбросить.
– Много вы понимаете, – обиделась я. – Сами-то тоже не больно похожи на героя-любовника!
– Между прочим, у меня есть невеста! – выпалил Шен. – Чудесная девушка из знатного рода, к тому же ослепительная красавица.
– То-то вы за неделю впервые о ней вспомнили. Всю свою семью перечислили, а о красавице невесте ни слова, – едко подметила я. – Ладно, Шен, я основательно продрогла и вас покидаю. Номер каюты вы знаете, ресторан найдёте, голодным не останетесь.
Его взгляд обжигал затылок. Сравнение с арифмометром задело куда сильнее, чем я хотела это показать. Сквозь белёсую дымку прорезались лучи солнца, пассажиры высыпали на палубу полюбоваться на эдакое чудо, мне пришлось пробираться сквозь толпу. Неужели и правда я оцениваю людей лишь с точки зрения полезности? Вот эта дама – чтобы ей понравиться, нужно кивать и поддакивать, тогда она выложит тебе всё, что знает. Полному усатому мужчине в клетчатом пальто следует соблазнительно улыбнуться, а седовласому льену с военной выправкой придётся по душе невинное выражение глаз и трепетное дрожание ресниц…
Тринадцать лет я играла роль невзрачной, незаметной простушки. Той, на которую не обращают внимания, не рассматривают в качестве помехи, в присутствии которой не понижают голос. Внешность мне способствовала: я казалась моложе своего возраста, в двадцать выглядела на семнадцать. Кто заподозрит скромную студентку в том, что она подслушает важный разговор, снимет копии важных документов, запомнит лица и имена гостей? Но не слишком ли я заигралась?
В каюте я внимательно рассмотрела себя в зеркале. Прямые гладкие волосы самого распространённого в Кергаре тёмно-русого цвета, классическое каре до плеч. Брови, которых не касался пинцет. Золотисто-оливковая кожа, ни грамма косметики, естественный румянец на щеках вызван ветром. Серо-стальные глаза, колючие ресницы, холодный, цепкий взгляд. Вечно поджатые губы и папин упрямый подбородок. Всё это можно подать иначе. Чуть осветлить и завить волосы, выщипать брови, отчего их природный излом станет заметнее, подвести глаза, чтобы они стали глубже и ярче. Подчеркнуть неплохую фигуру и узкую талию яркой облегающей одеждой. В ослепительную красотку я не превращусь, но в толпе начну выделяться. А главное – ни один наглый островитянин не назовёт меня непривлекательной!
Проверив, закрыта ли дверь, я набрала дядю. Бриш ответил спустя целую минуту, из чего сразу стало понятно, что звонок крайне некстати.
– Ты на теплоходе? – сухо спросил он.
Без имён – значит, следует употреблять кодовые фразы.
– Я оставила тебе сувенир.
– Отлично. Сейчас я по делам в Грасоре, заберу вечером. Надеюсь, плаванье будет удачным.
– Как погода в столице?
– Окончательно испортилась. Пришли мне открытку из Бару.
– Обязательно.
Связь прервалась. Потёрла висок, отложила вифон. У дяди