Самое страшное заключалось в том, что прогнозы ученых не оправдались. Все было намного хуже. Первые три с половиной миллиарда доживали последние года. Другие три с половиной вступили в смертельную борьбу с жаждой.
В первое время многочисленные благотворительные организации, типа Красного Креста, организовывали рейсы и экспедиции по доставке питьевой воды в наиболее страдающие африканские регионы. Естественно, в этих регионах обстановка была та еще: если грузовой самолет приземлялся в каком-нибудь аэропорту спокойно и без каких-либо приключений, то дойдет ли вода от посадочной полосы до пункта назначения – это был большой вопрос. Многочисленные бандформирования, зачастую представлявшие собой части регулярных армий различных стран, могли приватизировать весь груз по дороге, без раздумий расправившись с белыми людьми – просто за то, что те живут лучше, чем они. Отобранная же вода, как правило, в дальнейшем шла на продажу своим же умирающим от жажды соплеменникам.
Со временем ситуация ухудшилась. Сначала стало все труднее искать людей, готовых отправиться, рискуя жизнью, на черный континент. Не помогали и поднятые премиальные: народ все отчетливее понимал, что шанс выбраться живым из африканских заварушек все стремительнее приближается к нулю.
Чуть позже возникла проблема и с самим грузом. Пригодной для питья воды становилось все меньше. Все чаще приходилось использовать техническую воду, зачастую прошедшую второй или третий цикл по своему прямому назначению. Химические реагенты, обеззараживающие жидкость, таяли еще быстрее. Их производство не поспевало за стремительно растущим спросом. И, в конце концов, на Африку махнули рукой даже самые человеколюбивые миссионеры. Любовь к ближнему – это, конечно, здорово, но будет ли заботиться ближний о тебе или о твоих не получающих ежедневную порцию воды детях? Конечно же, нет. А раз так – пусть, наконец, подумают о себе сами. У них там даже плотины есть, так что не пропадут.
Надо бы пощелкать по каналам. В Африке сейчас тоже неспокойно. Вроде как началась война Египта с кем-то.
Хартманн поискал глазами пульт дистанционного управления. После госпиталя голосовые помощники плохо реагировали на его произношение. Голосовые связки, деформированные сначала травмой и ожогом, а потом интубацией и сменившей ее трахеостомой, отказывались формировать четкие звуки. Он даже хотел перестать разговаривать, чтобы не смущать окружающих и не раздражать понапрасну себя, но врачи настоятельно рекомендовали не прекращать заниматься и не терять надежды.
А какая может быть надежда у калеки, который больше никому не нужен?
Эрих наконец нашел пульт и начал перелистывать каналы. Раньше их было более ста штук. На любой вкус. Хочешь – для взрослых, хочешь – для совсем маленьких. Сейчас вещание не прекратили только самые крупные: Deutsche Welle, WDR Fernseher, и еще несколько.
На экране появилось изображение реки и перегородившей ее гигантской плотины. Земля в северной части дымила множеством поднимающихся в небо черных столбов. В некоторых местах продолжал гореть огонь. То здесь, то там на фоне светлого песка и черного дыма виднелись распростертые трупы и груды обезображенной взрывами военной техники.
– …северной и южной коалиций прекратили активные боевые действия. – Голос диктора за кадром дублировался бегущей строкой. – Как только что стало известно, штабы обеих группировок получили сообщение о находящихся внутри плотины взрывных устройствах. Террористы, не объявившие, от лица какой организации они действуют, заявили, что в случае захвата ГЭС любой из сторон заряды будут приведены в действие и правительства стран коалиций потеряют Хидасэ. Мы попытались выяснить, какие действия будут предпринимать министерства обороны враждующих стран, но никто из них сложившуюся ситуацию не прокомментировал. Официальные источники ссылаются на гриф «секретно», который был незамедлительно присвоен. – Диктор замолчал, видимо, набирая воздух для новой фразы. – Только что мы связались по горячей линии с нашим собственным военным аналитиком Антоном Курцем. – В правой половине экрана появилась фотография пожилого мужчины. Голос его, срываемый помехами на линии, дублировался в виде текста все в той же бегущей строке:
– Ситуация складывается весьма непростая. Что могут сделать руководства коалиций севера и юга? Разумеется, прекратить любые военные действия. Что мы сейчас с вами и наблюдаем. А также – попытаться выяснить, не причастна ли другая сторона к обнародованному заявлению. Ведь, прикрываясь личиной терроризма, любое из правительств может поставить своему противнику ультиматум. Единственным возможным выходом из сложившейся ситуации, при условии сохранения контроля над Хидасэ, я считаю проведение операции по захвату плотины группами специального назначения…
Хартманн переключил канал. Тут пока ничего интересного не будет. Мимо закрытой двери его каморки прошло несколько человек. Эрих взглянул на сотовый телефон. Так и есть: смена бригады операторов АЭС направляется в пультовое помещение. Туда, где размещены сотни приборов, экранов и индикаторов, куда приходят выходные сигналы от датчиков, контролирующих работу десяти миллионов тепловыделяющих элементов, укрытых в гермозоне. Колоссальная мощь природы, открытая человеком и заключенная под надежную защиту бетонного гиганта высотой до шестидесяти метров.
Вот бы ему туда, с ними… Он всей душой жаждал оказаться там, где происходит все самое нужное и важное. А вместо этого вынужден сидеть на этом опостылевшем складе.
Хартманн скривился. Нога вновь начала ныть, все более невыносимо. Его даже прошиб липкий пот. Трясущимися руками Эрих достал из кармана капсулу обезболивающего и проглотил ее, не запивая. Вода кончилась часом ранее, доставить новую пятидесятилитровую бутылку еще не успели. Сам он затащить сюда такую тяжесть своими искалеченными руками не мог.
Болевой импульс от травмированной когда-то поясницы пробил поврежденную ногу, сгибая ее в суставе, и Хартманн упал. Какое-то время он лежал на полу, тихо подвывая. Наконец препарат начал действовать, и Эрих с длинным выдохом разлепил мокрые от слез глаза.
За что мне все это? Господи Иисусе, чем я провинился перед тобой? Проклятый русский! Из-за него я появился на этот свет и теперь страдаю! Будь проклят он, все его родственники, и весь этот народ!
Хартманн наконец отдышался, кое-как встал с холодного пола и, проковыляв в угол, улегся на матрас. Если бы тот ученый не спас его отца… Папаша Горст неоднократно рассказывал о том случае, ставшем, по сути, для него вторым днем рождения.
Это было много лет назад. Его отец, в то время младший научный сотрудник исследовательского института в Киле, принимал участие в международной экспедиции. Вместе с другими специалистами из США, Франции и еще нескольких стран они проводили исследования в акватории Тихого океана, то ли возле Большого мусорного пятна, то ли в Мексиканском заливе на месте очередной техногенной катастрофы. В ноябре вода за бортом была практически ледяной. Как-то раз отец отправился сопровождать одного из иностранных океанологов, оказавшегося