Так и крутился Владимир, словно уж на сковороде, мотаясь с заставы в Казаковку и обратно. В деревне его плотно «окучивал» учитель, на заставе он спускал пар на новобранцах и отданных ему в обучение стрелках и унтерах. В целом ничего необычного, если не обращать внимания на сгущавшееся в воздухе напряжение… да ещё прибавила забот Катя, словно заблудшая кошка, подобранная Петром и Владимиром на пустом перроне Есауловки с размазанными по щекам слезами и крохотной дочкой Василиной на руках. Из-за Кати Владимиру пришлось несколько раз съездить в Харбин.
— Подобру, по-зравичку тебе, гой еси добрый молодец!
На солнечную завалинку у столовой, на которой Владимир разместился с нехитрым скарбом, опустились Горелый и Синя.
— И вам не хворать, дедушки, — отложив в сторону сапёрную лопатку, Владимир кивнул друзьям-сослуживцам, взглядом указав приставленным к нему в помощники молодым стрелкам-новобранцам, чтобы те занялись делом где-нибудь в сторонке. Разговоры старших командиров не для их лопоухих ушей. Благо парни оказались понятливыми, мигом свинтив до беседки-курилки.
— Ничего себе, ты видел, как он их выдрессировал, Синя? — крякнул казак.
— Угу, — осклабился Олег, — даже завидно. Тут пока некоторых особо тупых экземпляров по кумполу кулаком или хворостиной по заднице не приголубишь, он не понимают, а нашему Огоньку одного взгляда хватает, чтобы даже у самых упёртых дуболомов штаны потяжелели. Любо-дорого смотреть, как Митрохин на полусогнутых ногах бегает. Научи, а⁈
— Нет ничего проще, — Владимир достал из нагрудного кармана длинную коробочку с иглами. — Я пообещал вогнать одну такую Митрохе повыше поясницы, после чего он всю жизнь на подгузники для взрослых работать будет.
— Сурово! — хохотнул Синя. — Одолжи иголочки на денёк, я зелень постращаю.
— Без проблем, — кивнул Владимир.
— Что, и ничего даже не попросишь взамен? — Синя переглянулся с Трофимычем.
— Тю-у, как ты мог так хорошо обо мне подумать? — вернул оскал Владимир. — Бесплатно у нас только кошки плодятся, а вы, друзья мои лепшие, поведайте мне, что у нас творится.
— А что творится-то? — сыграл дурачка Трофимыч.
— Трофимыч, фу, как некрасиво! — рассекая воздух, отточенная лопатка впилась в дерево столба, вертикально врытого в землю в десяти метрах от завалинки. Взгляды Сини и Горелого прикипели к мелко дрожащему черенку лопатки. — Ты мне горбатого не лепи! Я при штабах не обитаюсь, но глаза имею.
Вторая лопатка из кучки, сложенной у ног Владимира, вонзилась в столб на палец выше товарки.
— Погранотряд и нашу заставу усилили, увеличив списочный состав почти вдвое. Прибавь сюда группу операторов беспилотников с коптерами и роту бэтээров, которых у нас отродясь не было, про десяток дополнительных квадриков с крупняками я уже не говорю. Усиленные блокпосты на всех дорогах, армейские транспортники в небе, а за Есауловкой и в Харбине полевые госпитали разворачивают, да и в нашей медсанчасти персонала добавилось и новых коек понаставили
Третья лопатка повторила маршрут первых двух, глубоко войдя в сухую древесину.
— Трофимыч, ты по-прежнему станешь брехать, что ничего не происходит? — четвёртая лопатка встала в строй к предыдущей троице. Владимир открыл пенал, достав из него длинную иглу и, под взглядами пары глаз, словно фокусник, начал крутить её между пальцев — Колись, Трофимыч, или мне пообещать тебе то, что я обещал Митрохину?
— Трофимыч, — сглотнул Олег, — если ты ему не расскажешь, я сам всю подноготную выложу! Никому не говорите, только у меня что-то ноги сами собой подкашиваются, и я понимаю Митроху!
— Учись, Синя! — рассмеялся казак, которого впечатлила разыгранная сцена. — Полевой допрос во всей красе, он ещё никого потрошить не начал, а люди готовы душу облегчить и в очередь на исповедь записаться.
— Трофимыч, не тяни резину, у меня терпение не бесконечное.
— Ладно-ладно, остынь, не в бане паришься, — пошёл на попятный казак, — границу перекрывают, вот что происходит.
— Да ты что⁈ — картинно вздёрнул брови Владимир. — А я, глупенький, не заметил. Трофимыч, не зли меня.
— Уже боюсь-боюсь, — улыбнувшись, показал ладони казак, — там, за полосой, братцы, хрень всякая происходит. По новостям бают о вспышке в Китае нового штамма гриппа, но я, давеча, в Харбине свёл беседу с одним знакомцем из белых халатов, так тот поёт о новой заразе, шо ни разу не грипп и шо вакцины от неё нет. Так-то, братцы. Мне в Харбине другие знакомцы по секрету напели, что в южных провинциях Китая все больницы и госпиталя забиты, люди мрут, как мухи, но власти боятся вводить чрезвычайное положение чтобы не провоцировать панику. Правительственные районы и военные базы у них перекрыты наглухо, солдатики стреляют без предупреждения, а трупы сжигают.
— Охренеть, — высказал общее мнение Олег Синцов, которому тоже не были известны нюансы, о которых поведал казак.
— Ага, — сплюнул в снег Трофимыч.
— Понятно, — протянул Владимир.
— Что тебе понятно? — шмыгнул носом Олег.
— Догадайся с одного раза, куда попрут беженцы и что они принесут вместе с соплями. Госпитали не просто так разворачивают и врачей нагнали. Я так думаю, на севере вторую линию кордонов формируют. Видимо наши власти заранее готовятся и решили не надеяться на вечный русский авось. Армейские «кашалоты» последнее время хуже навозных мух разлетались. Помнится кто-то жаловался на малое количество стрельб. Готовься, Синя, скоро настреляешься.
— Сплюнь! Думаешь, дойдёт…
— Глаза разуй! — перебил Олега Владимир. Синя повернулся к Трофимычу и нарвался на жёсткий колючий взгляд, оборвавший всякое предположение о шутках и розыгрыше. Шутками здесь и сейчас не пахло. —