Дома, среди разрухи и сваленных кучами вещей я застала сладко спящую Джейд, сжимающую в ручонке обмусоленную куриную лапку, и зарёванного Ирвина.
-- Что… Что случилось?!
Парень наревелся до такой степени, что не мог говорить, а только всхлипывал, судорожно хватая воздух.
Нас не было достаточно долго, и Ирвин решил, что я бросила их. Верт, недовольно бурча, сваливал в телегу остатки продуктов и барахла, а я сидела на табуретке, держа на коленях постепенно приходящего в себя брата, и тихо наговаривала ему на ухо:
-- Даже не думай никогда таких глупостей… Сейчас вещи закончим грузить, и сразу я вас с Джейд посажу в телегу. Там, в новом доме, пока я ездить буду, ты сам все и осмотришь. Там работы много, но у тебя с Джейд будет большая теплая комната с камином. Там увидишь, как бежит вода из крана, и за ней не нужно ходить с вёдрами. И никогда не думай про меня таких гадостей! Я тебя люблю и никогда не брошу…
В общем-то, говорить можно было всё что угодно. Вряд ли он сейчас вслушивался в слова. Для Ирвина было главным то, что я вернулась. Бедный мальчишка с детства ощущал собственную ненужность, и этот страх выплеснулся именно сейчас, когда в его жизни стали происходить непривычные события. Надеюсь, время вылечит…
***
Оставив детей в комнате посреди разрухи, я поехала за остатками вещей, ругая себя за то, что не догадалась в первый груз сунуть хоть немного поленьев на растопку. Ну, под старым тулупом, авось и не замёрзнут.
Нужно было перевезти козу и кур, колыбельку Джейд, кровать, на которой спал Ирвин, и еще кое-то по мелочам. И только по дороге домой я сообразила, что если забирать козу, нужно брать и запас сена для нее. А также два мешка зерна, которым будем кормить кур. Получается, мне нужно уговаривать Верта сделать не три, а четыре ездки. Весь вопрос в том: согласится ли он. Разговор я завела издалека, поинтересовавшись, почему Верт решил перебраться в деревню.
-- Так, без хозяйки да с детишками… оно того, неловко выходит… Опять жа в деревне навоз за скотиной в огород покидал, да и вся недолга. А в городе за вывоз только и есть, что денежки отстегивай! Скотине ить не объяснить, что гадить нельзя! А ежли вовремя не вывезешь, так соседи нажалуются еще и штраф платить! А в Пригородном, как в деревне – сам в своей воле, никто тебе не указ…
Вот тут я очень сильно задумалась. Раз в два дня я чистила стойло козы. Вроде как и немного, но с куриным помётом не так и мало. Сваливала все в конце огорода в компостную яму. А в городе, получается, за это платить придётся. Да ещё за перевоз самой козы и сена нужно будет дополнительно отстегнуть. Стоит ли оно того? Особенно если учесть, что все корма в дальнейшем придется покупать.
***
Козу вместе с сеном и тот самый котел, который я не хотела брать, я продала Верту. Немного поторговались. Но я стала богаче на семь серебряных монет, и мне не пришлось платить ему за доставку. Кроме того, я продала Верту весь запас дров, решив, что дешевле будет купить в городе, чем перевозить. Договорились, что я немного прихвачу с собой на первые дни. Это добавило к моим сбережениям ещё одну серебряную монету. Кур же я переловила, запихала в мешок и вместе с зерном погрузила на телегу. Понадобится, их можно будет просто съесть.
Первые сумерки уже опускались на город, когда я загнала кур в сарай, и Верт, крякнув, сбросил на землю мешок с зерном. К моему удивлению, детей в доме не оказалось. Стараясь не поддаваться панике, я постучала в дверь госпожи Ханы и с облегчением услышала голос Ирвина:
– Бегу уже!
Действительно, дверь отворилась буквально через пару секунд, и брат, увидев меня, вздохнул с облегчением:
-- Ну, наконец-то! Проходь давай. Тута нас госпожа Ханна кормит, можа и тебе даст.
Чувствуя неловкость, я прошла вглубь дома и застала радующую сердце картину: на чистой беленой кухне на широкой скамье сидела госпожа Ханна, держа на руках улыбающуюся Джейд. У малышки раскраснелись от удовольствия щёки, а в руке она держала деревянную палочку, к которой были прикреплены два медных колокольчика. У колокольчиков не было язычков, и они тихонько побрякивали, когда малявка, смеясь, трясла палочку и кидала ее на стол. Госпожа Ханна, улыбаясь, брала погремушку, но отдавала не сразу, заставляя Джейд тянуться за ней. Похоже, процесс очень нравился им обоим, так как, заполучив вновь игрушку, сестрёнка что-то смешно лопотала, а наша соседка приговаривала:
-- …и вырастешь обязательно красавицей! Такая-то умненькая девочка не может не быть красавицей!
На столе были видны следы ужина: стояли грязные тарелки и лежал нарезанный крупными ломтями хлеб. Госпожа Ханна повернулась ко мне и добродушно сказала:
-- У вас там даже не протоплено ещё, вот я и решила детишек покормить.
-- Спасибо большое, госпожа Ханна. Давайте я помогу вам убрать. И нам пора уже домой.
-- Ты, Элли, сильно не спеши. Садись, поужинай спокойно, а потом и пойдёшь порядок наводить. Какой смысл детей в нетопленом доме держать? Да и сама, поди, за день крошки не съела. А у меня похлебка горячая. Наливай, да не стесняйся. Другой раз ты мне поможешь.
Я немного поколебалась, но есть действительно хотелось так, что аж желудок сводило. Похлебка оказалась очень густым супом с овощами, маленькими кусочкам мяса и душистыми травками. Вкус у нее был изумительный! Ирвин наблюдал за тем, как я ем, и все время пододвигал мне доску с нарезанным хлебом. А я, утолив первый голод, попутно беседовала с госпожой Ханной.
-- …он мне посоветовал сходить на Сток и у