— Никогда я вас не пойму.
Серега шел по улице Оборонной по направлению в центр, обдумывал свой разговор с мошенницей. Все прошло вроде не так уж плохо. Кто еще вступится за эту глупую, но хорошую девушку? Возможно, потом придет чувство удовлетворения, а может, и нет.
Почти два месяца Юля не звонила. Наверное, поняла, что произошло, и злилась на Литвинова за его бесцеремонное вмешательство.
В конце концов она набрала его и сказала:
— Хочешь встретиться завтра?
— А как же муж?
— Он уехал в Россию на заработки. Мы сейчас даже не общаемся.
Сергей долго ничего не отвечал, а потом произнес:
— Удачи тебе, Юля. Будь счастлива.
Под чужим флагом
У Сергея Литвинова каждый новый день начинался с самого раннего утра. Обычно Сергей был похож на ленивого кота: долго валялся в кровати, потягивался и зевал. В холодное время года он еще тяжелее воспринимал утро, никак не мог примириться с жизненным укладом, который заставлял снова двигаться и суетиться.
Холодный душ приводил в чувство намного быстрее, чем кофе. И вот уже, посвежевший, он мог отправиться на любимую работу.
Так было и в этот раз. За окном стояла тихая и нежная осень. Она разрисовала город желтыми красками, где-то появлялись бордовые листочки, тополя стояли еще зеленые, но цвет их был заметно приглушен. Солнце вовсю светило, хотя грело уже меньше. Так что на улицу приятно было выходить. Все-таки прав был Пушкин, восхваляя осень. Это время подумать, повспоминать. И романтики осенью ничуть не меньше, чем весной. И чувства, бывает, нахлынут. И вот ты уже где-то недалеко от универа обнимаешь молодую студентку.
От напряженной работы хотелось отдохнуть. Сергей уже и не помнил, когда последний раз с удовольствием шел в редакцию. И не потому, что профессия надоела. Журналистику он по-прежнему любил. Но обстановка… Каждый день он узнавал что-то плохое. Новые обстрелы, снова погибшие и раненые, снова сломанные судьбы и мирных жителей, и военных, простых парней. От этих историй расшатывались нервы. Он перегорал, как костер. И энтузиазма в нем оставалось все меньше и меньше. К двадцати восьми годам его романтический взгляд на жизнь не изменился. Просто на него накинули кучу дерьма, и Сергей разгребал ее, пытаясь снова посмотреть на мир теми же глазами, что и в девятнадцать лет. Иногда у него это получалось. Часто он погружался в омут памяти, смотрел на лица любимых людей, пытался соприкоснуться с ними. Стоит только протянуть руку… Мираж рассеивался. Он оставался один. Друзья разъехались или умерли. Один довольно близкий товарищ погиб от взрыва, у других серьезно испортилось здоровье. Они увядали. Все из-за этой проклятой войны. Иногда Литвинову казалось, что когда он умрет тоже, то все равно останутся воспоминания о его молодости. Они будут прокручиваться снова и снова, жить своей отдельной жизнью. Может, время не линейно? Может, есть шанс остановить его, прожить какой-то момент снова?
Часть фотографий из прошлого не сохранилась, потому что ноутбук, бывало, барахлил. Приходилось нести в ремонт. Однажды вернули полностью чистым. Без документов, музыки, фотографий и программ. Поломка оказалась серьезной. Сергей попытался восстановить свои архивы. Частично ему это удалось, но многое безвозвратно кануло в Лету. Или, быть может, в лето…
Он редко пересматривал фотки. Это отнимало много времени. Настроение портилось. Вот Ксюша, такая миниатюрная для своих лет, но при этом острая на язык и волевая. Сашка, хмельной, поэтичный и энергичный, прямо Есенин. Только черноволосый. Ребята с курса, с потока. Все такие счастливые, смешные, молодые. Господи, как не любить всех их?
Однажды, разбирая снимки, Сергей наткнулся на фотографию. Он не помнил, откуда она у него взялась. Может, где-то на флешке сохранилась, или друг скинул по интернету. Литвинов долго смотрел на нее… Да, а раньше к этому было другое отношение. Ну, подумаешь, группа молодых парней, столичный Крещатик, очередная политическая акция, красно-черные флаги. А под ними он, Сергей Литвинов…
* * *
Это было уже так давно. Ровно восемь лет назад — в десятом году. Как раз времена студенчества. Четвертый курс.
Сергей хорошо помнил, как он оказался в Киеве, как шел вместе с националистами под разными «патриотичными» флагами. А дело было так.
Начало нового учебного года. Как обычно, все собирались на лавочках возле второго корпуса Луганского университета имени Даля. Делились новостями. Многих знакомых за лето Сергей не видел ни разу.
Подошел учившийся на политолога Максим Быков, именуемый в узком кругу Адиком — сокращенно от Адольфа. На одну из пьянок он пришел в черном кожаном пальто с немецкой военной фуражкой на лысой башке. И тогда, в мирное время, это не казалось перебором. Молодежь, что с нее взять? Дурная, бесшабашная, бестолковая. Но для Адика этот его прикид значил многое — он был украинским националистом и взглядов своих не скрывал. Да и в принципе к таким проявлениям политических взглядов на Украине относились терпимо, если не сказать положительно. Даже в Луганске.
Сергей и Максим довольно часто пересекались в университетских компаниях, не раз пили вместе водку, играли на гитаре песни любимых рокгрупп, бездельничали во время пар.
— Кто хочет в Киев на халяву поехать? — спросил как-то Быков.
— А че надо делать? — уточнил кто-то.
— На митинг. Я группу собираю.
— Что за митинг? — спросил Литвинов.
— Протестное шествие будет посвящено засилью легионеров в украинском футболе! — отчеканил Макс.
— Что за ерунда? — отозвался один из младшекурсников.
— Я вообще футбол не смотрю, — хмыкнул второй.
— Ребята, вы что, не хотите, чтобы Украина растила свою талантливую молодежь, а не арендовала у других стран этих негров? Серый, ты как? Со мной?
— Я? Да не знаю… Вообще, я в Киеве ни разу не был.
— Ну вот как раз и побываешь. Я тебе больше скажу, тебе еще и сто гривен заплатят. Так что давай, решайся.
— Ладно. Почему бы и нет?
Сергея привлекла возможность увидеть столицу Украины, мать городов русских, да еще и получить за это деньги.
— Выезд послезавтра вечером. Встретимся на вокзале.
Дома мама подняла вой.
— Вам там по голове надают! — кричала она.
— Да успокойся, никто нам ничего не сделает. Все согласовано, это законная мирная акция, — пытался успокоить ее Сергей.
— Что ты его от юбки не отпускаешь? — с нескрываемой долей презрения гаркнул папа. — Пусть едет куда хочет. Ему сколько лет уже? Не маленький.
Мама всегда затихала после кратких, но содержательных комментариев отца. Она продолжала причитать себе под нос, но приступами паники больше никого не беспокоила.
Литвинов практически ничего