«Может, это не так уж и плохо — быть с кем-то рядом, — впервые в жизни подумал я. — С кем-то, кто смотрит в твою сторону, кто о тебе заботится… Не потому, что должен, согласно социальным нормам или угрызениям совести, а просто так — потому что хочется…»
Впервые в жизни мне по-настоящему захотелось о ком-то тоже позаботиться. Но всё же было как-то страшно — страшно в итоге стать таким же равнодушным, как мать, если у меня не хватит сил на эту самую заботу. Я не хотел заменять тёплую и ласковую заботу холодной и отрешённой ответственностью. Зачем кому-то повторять мою судьбу? Да ещё и по моей же вине.
В комнате было тихо. На улице было тихо. Мой внутренний голос молчал. В этой насыщенной тишине я услышал шаги, приближающиеся к двери, а следом и свой несмелый внутренний голос:
«Может, попробуешь?»
«Попробую», — мысленно улыбнулся я.
Дверь открылась.
— Привет! — я обернулся на звук, встал и пошёл навстречу, искренне улыбаясь.
Настя не улыбнулась и осталась стоять в паре шагов от открытой двери.
«Наверное, ещё обижается…» — подумал я, а вслух искренне произнёс:
— Насть, я бы хотел извиниться за…
— Уходи, — холодно оборвала она меня на полуслове.
— Ты чего, Настя? — всё ещё улыбаясь, я подошёл к ней вплотную и попытался обнять. — Извини меня за Мики, я не со зла…
— Не трогай меня! — в Настином голосе чувствовались странные нотки брезгливости, но я не придумал ничего лучшего, чем всё же её обнять.
— Ладно, сознаюсь — со зла, — тепло ответил я. — Разозлился я, но попробую больше так не делать. Честно.
Я действительно говорил честно. Я не мог честно пообещать, что «никогда» больше этого не сделаю, но мог пообещать, что «попробую» этого не делать, хоть мне это и редко удавалось.
— Отпусти, — прошипела Настя.
Я её обнял чуть крепче, но всё же бережно и уткнулся в шею. Она меня попыталась оттолкнуть — не вышло. Тут я почувствовала лёгкий укол в шею и распрямился от неожиданности. Настин нож переместился мне под подбородок, но не касался шеи.
Я офигел! Настя — милая, добрая Настя — гневно на меня смотрела, будто перед ней стоял не я, а какой-то домогающийся её насильник.
— Убери нож, — сдержанно сказал я и отпустил её. — Я не причиню тебе зла.
— Больше и не надо, — криво усмехнулась она и нож не убрала.
— Давай поговорим, — спокойно продолжал я.
— Нам не о чем говорить, — холодно сказала Настя. — Уходи!
Ко мне вернулось самообладание.
— Прошу, убери нож, — по-доброму сказал я, пытаясь бережно взять её за руку, но на то, что произошло после, самообладания мне не хватило — сработали рефлексы.
Не успел я дотронуться до Насти, как она молниеносно убрала нож от моей шеи и её рука ушла в замах!!! Я выбил нож из её руки, перехватил её руку и вывернул её за спину, наклоняя Настю к полу. В тот же миг я ужаснулся от того, что только что совершил!!! И быстро Настю отпустил.
— Прости… — в ужасе прошептал я и несмело потянулся к ней.
— Убирайся!!! — это был вопль отчаянья.
Я вздрогнул от неожиданности и замер с протянутой рукой, не смея её коснуться. У меня похолодело в груди.
— Убирайся!!! — это был вопль беспомощности.
Я отвернулся и медленно, как в тумане, пошёл к двери и вышел в коридор.
Я шёл по бесконечному коридору, а в ушах звенело Настино рыдание. Я спускался по бесконечным лестницам… Я шёл по бесконечным улицам… Убежать от него я всё не мог…
Часть 1
Глава 22. Обморок
«Ма-а-арк!!! Зачем ты это сделал⁈» — орал на меня мой внутренний голос.
Я шёл по оживлённой улице, и все встречные прохожие от меня шарахались в сторону. Наверное, у меня был вид, будто я готов сейчас кого-то убить. Прибить я готов был разве что себя, но они об этом не знали!
«А что мне было делать⁈ Остаться⁈ Сломать её окончательно⁈ Что мне было делать⁈ А⁈» — заорал я на него в ответ.
Мой внутренний голос не ответил. Видимо, он всё же знал ненамного больше меня.
«И что ты теперь будешь делать?» — с тоской спросил мой внутренний голос через час блуждания по городу.
«Вот точно, ничего он не знает! — убедился я в своей правоте. — В смысле „я“⁈ Бл-и-и-ин… Я опять начинаю сходить с ума и сам с собой спорить… Напьюсь!»
Моё решение внутренний голос никак не оспорил, и я подумал, что он, видимо, сдался. Он или я? Что-то мне подсказывало, что мы «оба».
Для «напиться» послеобеденное время подходило плохо, но меня это никогда не останавливало. Ещё через час я нашёл заведение, которое уже начинало открываться: дверь была полуоткрыта, а внутри прибирались.
Я невозмутимо зашёл в дверь, в смысле, беспардонно вломился и, ни на кого не обращая внимания, прошёл мимо столов с перевёрнутыми вверх ножками стульями в самый тёмный угол. Снял со стола стул и на него уселся, а следом и улёгся на стол, на скрещенные руки, ждать открытия.
«Что же я такого натворил, что меня с воплем отчаяния выгнали за дверь⁈ — всё не мог понять я. — Что же я такого натворил, что ей стало противно оттого, что я к ней прикасаюсь⁈»
Сколько я об этом не думал, ни понять я не смог, ни вспомнить ничего такого, и как всегда со мной бывает в таких случаях, я решил пойти по пути наименьшего психологического сопротивления, подумав: «Может, с ней что-то случилось, пока меня не было?»
Эта мысль меня немного успокоила. Я никогда не сомневался, что смогу разобраться с любыми внешними врагами или обстоятельствами. Пусть и не сразу, но рано или поздно уж точно. С внешними, не внутренними. Не моими внутренними.
На стол что-то с грохотом поставили, отвлекая меня от моих мыслей. Я перестал разглядывать стену и скосил глаза на источник звука. Отлип от стола. Понюхал.
«Пойло. Отлично!»
Достал