Да потому, что наличие гиперпространства определяет в этой галактике куда больше, чем просто возможность сверхсветовых прыжков.
Гиперматерия — на это понятие в местных технологиях завязано буквально всё. Сложно найти технологию, где гиперматерия бы не использовалась в той или иной форме. Вкратце это очень простое понятие — «многомерное вещество, частицы которого одновременно взаимодействуют с обычным пространством и с гиперпространством». Так, или примерно так его описывают в любом словаре.
Гиперматерия бывает двух типов — холодная (иначе гипертопливо) и горячая (иначе квазиплазма). Холодная гиперматерия «наощупь» мало чем отличается от обычного вещества. Её можно добывать, хранить, перекачивать. Горячая гиперматерия довольно нестабильна, и спустя некоторое время после высвобождения (секунды, минуты или часы в зависимости от разновидности и условий содержания) распадается с огромным выделением энергии. Вплоть до полного эм-це-квадрат. Прелесть в том, что холодная гиперматерия может быть преобразована в горячую — как за счёт внешней накачки энергии, так и за счёт аннигиляции части массы самого гипертоплива. Классический пример — обычный ручной бластер, где газ тибанна (холодная гиперматерия) преобразуется в бластерный импульс (горячую).
В чём преимущество квазиплазмы перед плазмой обычной, кроме того, что первая сама себе служит источником энергии? В термодинамике, мать её так. Существует закон излучения абсолютно чёрного тела, согласно которому вещество, нагретое до тысяч и миллионов градусов, будет стремиться это тепло сбросить — неизбежно нагревая всё вокруг себя. Проще говоря, обычная плазма ФОНИТ, из-за чего к ней необходимо присобачивать совершенно невменяемых размеров отражатели и охладители. Либо значительно снижать её плотность, чтобы столкновения частиц стали пореже и излучение — послабее.
Квазиплазма, конечно, тоже фонит, только делает это по большей части в гиперпространство. На долю пространства обычного, трёхмерного, достаётся лишь минимальное световое «эхо». Поэтому бластерный импульс может пролететь рядом с вашей щекой и не обжечь её, хотя разносит на куски немаленький бетонный куб. Поэтому стенки термоядерного реактора на квазиплазме сохраняют комнатную температуру, при звёздном жаре внутри. Поэтому ионные двигатели дают скорость истечения, близкую к световой, без гигантского факела позади корабля и без мгновенного испарения дюз. Поэтому термальный детонатор испаряет всё в радиусе двадцати метров от места взрыва, но стоя в 21 метре можно даже не почувствовать жара. И многое, многое другое.
Но за всё надо платить.
Ионные двигатели невозможно было включить на полную мощность внутри гравитационной тени планеты. Взаимодействие квазиплазмы с плотными ГР-частицами приводило к тому, что требуемая скорость истечения не набиралась и отдалённо.
Но (опять же, как и в атмосфере) в обмен за низкую тягу природа предлагала практически халявное рабочее тело в неограниченном количестве. Так у всех двигателей на квазиплазме появился «режим прямоточника». ГР-частицы втягивали спереди в рабочую камеру двигателя (вернее, в тот участок гиперпространства, который соответствовал рабочей камере), через гиперматерию передавали им дополнительную энергию — и реактивной струёй отбрасывали назад. Корабли получили возможность летать «по-самолётному», не тратя массу, только энергию, на высоте нескольких диаметров планеты.
Но и ограничение для них действовало, как для любого прямоточника. Нельзя слишком сильно разогнаться относительно среды — втягиваемое рабочее тело начнёт тебя же и тормозить, передавая свой импульс. Кстати, этот эффект можно использовать и намеренно — расширив воронку захвата, можно затормозиться, не поворачиваясь к цели кормой и не включая тяги.
Поэтому чем выше ты взлетаешь, чем слабее гравитация и меньше плотность ГР-частиц, тем меньше ты летишь «по Аристотелю» и больше «по Ньютону». Между «полностью прямоточным» и «полностью реактивным» режимом существует ряд промежуточных, которые надо переключать, как передачи в автомобиле. Разумеется, существует и автоматическая регулировка режима.
И тут люди вспомнили, что система отсчёта относительной скорости (абсолютные значения которой меняются в зависимости от плотности ГР-частиц) у них уже есть — это система мегасвет, которая до сих пор применялась только для гипера. Её немного модифицировали, дополнили — и сделали так, чтобы табло гиперскорости работало и внутри гравитационного колодца. Ну и что, что показывает оно другой параметр? Одновременно их всё равно применять не надо. Был, конечно, индикатор и классической, ньютоновской скорости, но так как чтобы им воспользоваться, требовалось к чему-то привязать систему координат — пилоты его не слишком любили и нечасто обращали на него внимание. Радиация Кронау предоставила им очень удобный «эфир» — выделенную систему отсчёта, скорость относительно которой всегда можно было напрямую измерить прибором.
Но сейчас ситуация была особая. Сейчас бой шёл не на орбите планеты, а в открытом космосе, на громадном отдалении от всех тяготеющих масс. Плотность ГР-частиц была очень мала. Хоть и не так, как в чистом межзвёздном пространстве, но единица «мегасвет» выросла настолько, что перестала иметь какое-либо практическое значение — летать предстояло полностью «по Ньютону», на реактивной тяге.
Конечно, пилотов этому учат. Но большинство — чисто теоретически. Вызубрили, сдали экзамен, и на следующий день все эти премудрости с характеристической скоростью вылетают из головы. Сражения идут в основном вблизи планет, никто не будет драться за пустоту.
А вот дроиды-стервятники, хоть и тупы как пробки, не имеют свойства чего-либо забывать. Чему нейросеть однажды обучена, то в ней отпечатывается, как в микросхеме. У них есть все необходимые рефлексы для борьбы в настоящей невесомости и в настоящем вакууме. Подкреплённые бортовым компьютером, который напрямую соединён с электронным мозгом.
Вот и сейчас полторы тысячи «стервятников» (полная загрузка одного из «Барышников», видимо) за полминуты набрали скорость чуть больше мегаметра в секунду, после чего отключили двигатели, экономя рабочий ресурс, мегаметров пятнадцать пролетели по баллистике, затем развернулись к цели дюзами и начали тормозить. Идеально точно, идеально синхронно. Как на уроке по астронавигации.
Живые пилоты тоже так могли, в принципе. Но — без длительных тренировок — далеко не столь аккуратно и чётко. Наше подсознание всё же слишком приучено к аристотелевой динамике. И совершенно не приучено к космическим масштабам и скоростям.
Вейдер со своей эскадрильей выполнил разгон и торможение ко вражеской эскадре так же безупречно, но то Вейдер. Ему вообще безразлично, чем заниматься, хоть из бластера стрелять, хоть дроидов из металлолома собирать. В этом смысле форсъюзеры подобны Уберу из мира Аккорда. Сила сделает из него идеального профи, даже если он занимается этим впервые в жизни. А сопровождавшие его клоны-пилоты, скорее всего, просто настроили свою автоматику на повторение всех манёвров ведущего.
Стоп! Повторение всех манёвров ведущего!
— Дать увеличение летящих к нам сил! — скомандовал Аккорд.
Так и есть!
В каждой из атакующих эскадрилий только десять машин были