— Знаете, почему Разумовские хранили в тайне информацию о том, каким образом можно отменить заключённый ранее договор? — вместо этого спросил я, и они оба покачали головами.
— Это слишком ценная информация для того, чтобы делиться ей с кем-нибудь, — пожал плечами Распутин.
— Рычаг давления, — кивнул ему Уваров. — Это могло бы ослабить их власть и…
— О да, — не удержался я от сарказма. — Ещё как ослабить. Знаете, сколько будет ноль от нихрена? Это будет ноль!
— Что? — спросили они одновременно.
— То, — усмехнулся я. — Заключённые контракты нельзя вот так взять расторгнуть по желанию. Не все, по крайней мере. Это односторонний процесс.
А вот теперь время для главной новости. Да, рискованно, конечно, но я надеюсь, что это оправдано.
— А теперь главное блюдо, — продолжил я. — Знаете, почему я сказал «не все»? Потому что власть над заключённым договором есть только у того, кто его заключил.
Уваров и Распутин переглянулись между собой. И вот теперь вполне себе можно было заявить о том, что глаза у них стали как те самые блюдца.
— То есть, — стараясь скрыть шок в голосе, повернулся ко мне Уваров. — Ты не можешь взаимодействовать с договорами, которые заключал Илья?
— Верно, — кивнул я.
— Но как тогда ты…
— Смог спасти Елену? — закончил я за Распутина, и тот кивнул. — Всё очень просто. Я перебил одну сделку другой.
Увидев недоумевающее выражение на его лице, пришлось пояснить.
— Договор, который её убивал, заключили мой отец и её родители. Елена выступала лишь предметом торга. Не более того. Её душа была свободна для заключения нового. Вот именно это я с ней и провернул. Новый договор, заключённый уже непосредственно с ней, попросту перебил условия предыдущего, где она выступала лишь в качестве цели. А учитывая, что все стороны предыдущего мертвы, то…
Я пожал плечами, допил кофе и поставил чашку на небольшой кофейный столик, что стоял перед моим креслом.
Разумеется, говорить о том, что подобные штуки всегда носят двусторонний характер, я не стал. А то Григорий ещё чего вздумает что-нибудь не то. Нафиг мне такие проблемы. Тем более, что ничего особенного я и не просил. Просто первое, что пришло в голову и максимально безопасное и неоригинальное.
Поцелуй. Всего один поцелуй. Ну да. Вот такой вот я скучный.
Заметив, что Распутин хочет что-то спросить, пришлось его опередить.
— И нет, её проблему это не решит, — произнёс я, покосившись на Уварова.
Но тут Распутин удивил уже меня.
— Василий знает о Регалии, — сказал он. — Именно он помог мне достать артефакты, которые замедляли её развитие.
— У меня есть связи в одном из альфарских анклавов, — пояснил Уваров. — Когда Григорий попросил о помощи, я не смог ему отказать.
— Ну, тогда моя очередь спросить, — решил я перейти уже к своему интересу. — В чём причина такого решения? Я даже не буду спрашивать, как он это сделал. Я хочу знать, почему отец это сделал?
Сразу ответа я не получил. Если честно, то я не рассчитывал, что получу его вовсе. Тем не менее, Распутин ответил.
— Потому что, в конечном итоге, он метил на место Императора, — нехотя проговорил он.
Хорошо, что я свой кофе к этому моменту уже допил, а то мог бы и подавиться.
— Отличная шутка.
— Это не шутка, Александр, — мрачно сказал Распутин.
— Серьёзно? — не поверил я. — Разумовские хотели устроить переворот?
— Не говори чепухи, — фыркнул Уваров. — Твой отец и другие Разумовские не были такими идиотами, чтобы действовать настолько топорно.
— Тогда в чём именно было дело? — спросил я его.
— Видишь ли, Александр, — вместо Уварова продолжил Распутин. — Разумовские всегда были… разумны, как бы смешно это ни прозвучало. Они прекрасно понимали, что в текущих условиях статуса кво любая подобная задумка обречена на провал с самого своего начала.
— Поэтому они действовали куда тоньше, — усмехнулся Уваров. — Можно, конечно, валить всех собак на Илью, но и твой дед тоже приложил к этому руку. Хотя и не думаю, что его замыслы были столь грандиозны.
— Отец Ильи заботился о сохранении безопасности рода, — пояснил Григорий. — Каждый договор, который он заключал, составлялся таким образом, чтобы обезопасить семью от возможного удара…
— Ну, тогда я могу со всей ответственностью заявить, что получилось у них это хреново, — усмехнулся я. — Дайте угадаю. После того, как Илья встал во главе семьи, условия начали становиться всё более и более кабальными, так?
— Не без этого, — Распутин со вздохом откинулся на спинку своего кресла и посмотрел на меня. — Ты должен понимать, кем были твои родители при Императоре, Александр. Многие до сих пор считают, что они занимали место приближенных советников. Не более того. Но правда в том, что именно благодаря им мы за последние шестьдесят лет смогли избежать по меньшей мере пяти крупных войн. Именно они являлись гарантами соглашений между сторонами в… скажем так, в весьма острых и спорных вопросах. И это только малая часть того, чему им обязана Империя.
Так. Вот теперь ситуация начинает принимать весьма неприятный оборот. Я вдруг вспомнил о том, с чего начались проблемы в деле с Румянцевым. Там ведь изначально всё заключалось в том, что князь собирался расширить возможности своей военной промышленности.
А когда люди начинают вооружаться? Правильно, когда угроза войны стоит на пороге.
— То есть они заключали их между императорами?
— В том числе, — подтвердил Уваров. — И, думаю, что теперь не надо объяснять, что после их смерти ситуация в мире становится всё более и более напряжённой.
— Значит, наш предыдущий государь об этом узнал…
— Не только он, — Уваров посмотрел на меня таким взглядом, будто ему было трудно это говорить. — Британцы тоже. Илья выступил посредником между Владимиром II и британским императором двадцать пять лет назад. Именно с этого момента, как мы считаем, Илья и начал действовать более открыто и… эгоистично, если так можно выразиться.
Разумеется, что просто так взять и не спросить я не мог.
— Что за соглашение было между нами и британцами?
— Никто не знает, — покачал головой Уваров, но Распутин его сразу же поправил.
— Мы не знаем, — обозначил он. — Суть договора была известна только императорам и Илье. Но, если вспомнить, кто оказал нам поддержку, думаю, что оно в равной степени не устраивало обе стороны.
— Ясно, — уже привычно сказал я, хотя на самом деле ничего в целом-то ясно и не было.
— Александр, можно задать тебе вопрос? — вдруг спросил Распутин.
— Можно, — кивнул я. — Хотя и так знаю, что именно вы хотите спросить. Почему я рассказал вам о том, что у меня нет