Они провели несколько таких экспериментов, пока Тэлли не убедилась, что их реакции на марево похожи и не меняются. Это было очень странно и волнительно для Тэлли. Она не понимала, как это работает, но не решалась спросить у Хейла. Когда он сопровождал их и наблюдал за её экспериментами, он только ухмылялся, ничего не говоря. Хейл был настороже, постоянно проводя разведку дороги вокруг них. А когда возвращался, либо обсуждал с братьями дальнейшие планы, либо спал.
Всю дорогу Крест травил байки, заставляя Тэлли смеяться до слёз. И когда очередной рассказ Креста завершился, Тэлли наконец решилась расспросить про Альдаран, столицу аури, о которых она не знала совсем ничего, и боялась совершить какую-нибудь глупость.
— Крест, Тур, а расскажите, какие аури на самом деле?
— В каком смысле, какие? Как Хейл, посмотри на него, и всё поймёшь, — засмеялся Крест.
— Нет, я имею в виду, как они живут, чем занимаются. Отличаются ли они от вас? — уточнила Тэлли.
— Ну, про скорость и возраст ты уже в курсе. Бергмары, думаю, посильнее будут. Мы преуспели в кузнечном деле, считаемся мастерами этого ремесла. Но у аури тоже есть кузнецы, достойные уважения, — ответил Тур.
— Да, взять хотя бы этот меч. Отличное оружие, хорошо сбалансировано. Заслуживает места в моей коллекции, — смеясь, добавил Крест, показав Тэлли её меч с тренировок.
— Но это далеко не лучший клинок, есть и красивее, и мощнее. Когда-нибудь мы зайдём в Гроттенбуд, я познакомлю тебя со своим отцом. Вот, кто точно создаёт настоящие сокровища, — с улыбкой сказал Тур. — Его изделия знает каждый бергмар, не зря его назначили королевским кузнецом.
— Да, твой отец — мастер среди мастеров. Но обещанный мне топор так и не сделал, — деланно обиделся Крест.
— А чем вы ещё занимаетесь, кроме кузнечного дела? — продолжила расспрашивать Тэлли, желая узнать больше про их жизнь.
— Добываем руду, печём, выращиваем травы, занимаемся лечением. Наша жизнь мало чем отличается от эмеринской, Тэлли. Всё то же самое, — улыбнулся Тур.
— Зато аури… другие, — вдруг вставил Крест. — Они с этими своими иллюзиями иногда так достают, что сил нет.
— Иллюзиями? — переспросила Тэлли.
— Марево. У аури, как и у бергмаров, правит тот, кто сильнее. Сила аури определяется в юности и дальше уже не меняется. Их магия — это способность убедить других видеть мир так, как того хочешь ты. Если кто-то не видит твоего марева, значит, он сильнее тебя в магии, — объяснил Тур.
— Получается, раз я не вижу марево Хейла и это, — Тэлли махнула рукой в сторону «пустыни», — значит, я сильнее его? — засмеялась она.
— И не надейся, — вдруг послышался за её спиной голос Хейла. — Ты видишь его, но тут же сбрасываешь, это не одно и то же.
Смех Тэлли резко оборвался. Несмотря на прошедшее время, она все ещё чувствовала неловкость в присутствии Хейла, вспоминая свои мысли о сне и неукротимое желание воплотить его в жизнь.
— Нам осталось недолго, — продолжил Хейл, нарушив неожиданную тишину, — думаю, таким темпом дней за пять-шесть доберёмся.
— Так долго? — Тэлли почти застонала, утомлённая однообразием пейзажа, которое казалось бесконечным.
— Можем и за четыре, если пробежимся, — ухмыльнулся Хейл, подмигнув ей. — Готова?
— Ой, шесть дней меня вполне устраивают, идём же, чего замедлились? — с этими словами она ускорила шаг, чуть обогнав Креста, который шёл впереди.
Услышав за спиной глубокий, бархатистый смех Хейла, Тэлли качнула головой, пытаясь развеять образы, которые тут же затопили её мысли, и сосредоточилась на цветах, расстилавшихся перед ней.
День за днём Тур проверял знания Тэлли о травах: «Чтобы больше не плела смертельно опасные венки», — подшучивал над ней Крест. Она срывала растения и показывала Туру, называя их имена. Ошибки становились всё реже, но многие из них оказывались обычными сорняками, не несущими никакой пользы. Это расстраивало Тэлли, ведь она хотела выучить лечебные травы, чтобы, как Тур, уметь лечить. Или хотя бы справляться со слабыми болячками. Когда Тэлли болела, Тур поил её отваром из белоцвета, чтобы снять жар и помочь восстановиться. Но даже это распространённое растение здесь не встречалось. Тэлли задумалась о том, не влияет ли магия аури на растения, делая их бесполезными.
— Интересная мысль, Тэлли, — ответил Туррен, когда она озвучила свою идею. — Но не забывай, что их магия не физическая. Ты не можешь потрогать результат её действия. Она больше влияет на восприятие, на зрение, обоняние, на чувства в общем. У растений таких чувств нет, поэтому на них влияние магии быть не должно.
— Но растения чувствуют, когда солнце заходит. Цветки закрываются и открываются, когда солнце восходит. Что если магия влияет на них так же? Когда она постоянно воздействует, чувствительные растения не выживают и перестают расти здесь, — рассуждала Тэлли.
— Достаточно логичные рассуждения, сестрён. Сложно спорить, — добавил Крест. — Но вряд ли мы узнаем правду. Аури никогда не снимут это марево, и эти растения так и не начнут тут расти.
Тэлли расстроилась, эта магия казалась ей бесполезной:
— Зачем обманывать чувства, если нельзя потрогать результат работы? Это же бессмысленно, — вслух размышляла она, заметив, как к ним вновь присоединился Хейл.
— Ты не понимаешь её силы, потому что не чувствуешь её воздействия. Ты проводила эксперименты с растениями и деревьями, загоняя брата в ад пустыни. Удивительно, что Крест тебе это позволил, — с лёгким смехом сказал Хейл. — Видимо, он совсем размяк, заплетая тебе косички.
— Так, косички не трогать, это святое! — сурово проворчал Крест, достав свой маленький топорик и грозно помахав им в воздухе, в миг рассмешив всех, что даже Хейл не удержался.
— Тогда расскажи, как марево воздействует? Я не понимаю, — Тэлли впервые за долгое время внимательно посмотрела на Хейла, благо он смотрел в другую сторону и не видел её взгляда.
— Здесь древние аури разместили марево пустыни. То, что братья тебе рассказывали, лишь вершина айсберга. Мы идём по окраине марева, так называемому проходу, поэтому они переносят его хорошо. Но на самом деле, заходя глубже они почувствовали себя очень плохо. Вспомни, как выглядел Тур, когда мы шли до «кармана», — Хейл посмотрел на неё, ожидая признаков понимания. Она кивнула, бергмарам и после перехода было очень тяжко ещё некоторое время. — Им стало бы очень жарко, и