— Со мной Алешка будет, — успокоила я недовольно хмурившихся друзей. И положила руку на холку пса, тихонько, почти незаметно следовавшего за мной повсюду. Даже в столовую, где мы пообедали. И что интересно, бабушка Наташа и слуги ровно вот до этого момента его будто и не замечали.
— Ох ты… солидный сопровождающий, — только и сказала Наталья Федоровна, оценив волчью стать и густую шерсть. — Стало быть, вот он каков, покровитель нового рода. Красавец! С таким и Барятинские не страшны, верно?
Алешка радостно ухмыльнулся в ответ, вывалив розовый язык, и вполне осмысленно кивнул. Паразит! Умеет он некоторые трюки проворачивать, да из таких, что непривычного человека оторопь берет!
Глава 23
— Явилась, не запылилась, — поприветствовала меня Серафима Платоновна, ядовито улыбаясь с верхней ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.
Ее откровенная недоброжелательность странным образом враз уняла мою нервозность. Все ясно: будет бой. Надо сосредоточиться и бить на поражение.
Я с любопытством огляделась. В тот самый первый день попадания мне показалось, что вокруг мексиканская мелодрама — очень уж интерьер похож, та же вычурность с претензией на роскошь и та же обязательная лестница в центре кадра.
Теперь этот кадр, кстати, смотрелся несколько потрепанно. Словно съемки давно закончились. Зрители разбежались по другим каналам, продюсер отчалил в голубые дали, и только старые актеры все никак не могут смириться с тем, что больше они никому не нужны…
— Добрый день, тетушка. — Я спокойно улыбнулась. — Папенька дома? Мне надо с ним увидеться.
— Ах, ты вспомнила, что мы тебе тетушка и папенька? — еще ядовитее спросила Серафима Платоновна, даже не думая спускаться мне навстречу.
Ну, не очень-то и хотелось, я вообще завела с ней разговор чисто из вежливости. Кабинет Павла Платоныча находился на первом этаже, и дорогу туда я прекрасно знала. В это время дня папенька привык сидеть там в глубоком кресле, вкушать кофе с коньяком и читать ежедневную газету.
Поэтому только кивнула тетке в ответ на ее колкость, мило улыбнулась и прямым ходом направилась в папенькин кабинет. Оставив Серафиму Платоновну в полном ошеломлении от моей наглости.
— Ольга! — попробовала остановить меня она, слетая наконец со своего насеста. Да куда там! Зря тетка решила посоревноваться в скорости с молодой и целеустремленной племянницей.
— Вся в свою наглую мать! — прошипела мне в спину опоздавшая, чем едва не заставила притормозить. Чего-чего там про Ольгину мать? Я за все время в этом мире впервые о ней слышу! А моя предшественница ее даже не вспоминала.
Ладно, с этим потом разберемся. А сейчас есть цель — Павел Платоныч.
— Добрый день, папенька! — пропела я с порога. Расчет оказался верным: глава рода Барятинских сидел в кресле и явственно расслаблялся. Прекрасный момент, чтобы взять его тепленьким!
— И что доброго ты в нем видишь? — Несмотря на то что меня здесь не ждали, сдаваться без боя никто не собирался. — Ты всерьез решила порвать с родом и надеешься, что у тебя это получится?
— Уверена. — Вопреки привычкам прежней Ольги, я спокойно вошла, придвинула к горящему камину еще одно кресло, села и налила себе из папочкиного кофейника во вторую чашечку, стоявшую на подносе. Интересно, Павел Платоныч никогда не делился своим утренним напитком ни с кем, но прислуга всегда ставила две чашки на поднос с кофейником и графинчиком со спиртным. Почему? Впрочем, неважно. — Пожалуй, и коньяка плесну для бодрости.
С этими словами я действительно взяла и плеснула себе с пол чайной ложки в крепкий напиток.
— Что ж, как я и подозревал, провинция плохо на тебя повлияла, — вымолвил папенька после долгой паузы. — Совсем разучилась себя вести.
— М-да? — удивилась я. — И кто же меня туда отправил, не напомните? А впрочем, я не намерена жаловаться. Меня эти изменения полностью устраивают. Что поделать, папенька, если бросаешь ребенка в холодную воду со словами «захочет — выплывет», то странно потом удивляться, что выплыло совсем не то, что упало.
От моих умствований папенька едва не поперхнулся своим кофием. И вытаращился на меня так, будто вместо дочери в кресле напротив выросла венерина мухоловка, к примеру.
— Да-да, очень изменилась, — подтвердила я и отхлебнула терпкого напитка. Недурен у папаши вкус, пахнет дорогущим коньяком.
— Это тебе не поможет. — Павел Платонович быстро опомнился и прищурился на меня не столько зло, сколько расчетливо. — И не упоминай об указании его величества, без тебя знаю. Выше верхней границы откупа не потребую. Но у тебя и столько нету! А об обещании племянника забудь. Я исключил его из дееспособных членов рода, и все принесенные им клятвы отныне недействительны, сколько бы ни было свидетелей и записей. Если хочешь, можешь попробовать вытрясти пару медяков из самого Николая.
Что ж, как я и предполагала, папенька нашел способ выкрутиться. Правда, ценой одного из племянников… Интересно, что думает об этом сам Николенька? А его мать? Почему не отгрызла голову братцу? Объявить недееспособным, даже временно, — это местами даже хуже, чем просто выгнать из рода.
— Бедный Николенька, — пожала я плечами. — Не повезло братцу. Впрочем, я все же взыщу с него компенсацию. Помнится, он унаследовал от отца пару занятных безделушек и деревеньку всего за двести верст от столицы? Промотать не успел, я узнавала. Мне они пригодятся. С чего-то ведь надо начинать новый род.
Откуда-то из-за моей спины, со стороны двери, послышалось сдавленное шипение, будто кто-то наступил змее на хвост или выдернул затычку из надутого матраса. Даже оглядываться было не надо, чтобы догадаться: тетушка подоспела. Но не стала сразу входить в кабинет — вообще всем домашним это запрещено, одна только отвергнутая дочь такая смелая стала, а Серафима Платоновна подслушивала у двери.
— Входите, тетушка, чего ж на пороге мяться, — беспечно пригласила я, даже не взглянув на поджатые губы родителя.
— Ты! — Серафима все же влетела в кабинет и остановилась перед нашими креслами, пылая праведным гневом. — Бесстыжая, наглая девчонка! Да как ты смеешь даже говорить о том, чтобы отнять у моего сына последнее⁈
— Что ж вы, тетушка, братца своего не приструнили, когда он Николеньку так опустил и в правах, и в глазах общества? — Я откинулась на мягкую спинку и сделала еще один глоточек кофе с коньяком. — Ведь от такого обращения ваш сын потерял гораздо