— Все нормально? — бросился он навстречу Норову. — Видел ее?
— Да. Спасибо огромное!
— Я обязательно загляну сегодня к ней, ты не волнуйся. Никто тебя не застукал? Точно? Да раздевайся же, скорее, черт! Я опаздываю на обход!
— Мари сказала, что помолится за нас, — заговорил Норов, торопливо стаскивая комбинезон. — Я тоже помолюсь за вас с ней…
Его переполняла благодарность к этим ребятам, которые даже не знали его, но которые ради него так много поставили на кон.
— Конечно, помолись, — одобрительно откликнулся Себастьян. — Черт, опять эта молния! Так, спокойно! Откровенно говоря, я не верю в Бога, но это совершенно неважно! Если тебе так легче…
***
Нападение на Верочку осталось болезненной занозой в душе Норова. Пусть он уже давно не любил ее, но она все еще была его женой; ее ограбили, избили, унизили; он был обязан найти и наказать обидчиков.
На милицию у него надежды не было. Не поймав преступников по горячим следам, менты продолжали работу, но уже вяло. Они совершали поквартирные обходы, опрашивали жильцов, но без успеха. Между тем, Норов был убежден, что преступники не являлись профессионалами и вообще не отличались умом; орудовали они грубо, нахрапом; им просто повезло. Задача милиции, однако, затруднялась тем, что никаких особых примет Верочка со страха не запомнила, — оба были в масках. Уже позже она сообщила Норову, что один из них, вроде бы пришепетывал, но она не уверена.
Норов знал, что преступления такого рода трудно держать в тайне. Чтобы перепродать угнанный автомобиль, нужны связи; так или иначе, он, как правило, где-то всплывает. Чаще всего его предлагают вернуть владельцу за треть цены, но Норову ничего не предлагали. Он переговорил со всеми, кто имел отношение к миру криминала; все обещали дать знать, если что-то промелькнет, но никто так и не позвонил. Прошло больше полугода после нападения, Верочка с Ванькой уже уехали, а Норов так ничего и не выяснил.
Наконец, повезло Кочану. Кочан был одним из немногих прежних знакомых, кто приезжал к Норову после отставки. О своих визитах он никогда не предупреждал, — бандитам, как и проституткам, свойственна богемность, действуют они под влиянием минуты. Мимо секретаря и людей в приемной Кочан небрежной походкой своего человека проходил прямо в кабинет Норова и, не обращая внимания на других посетителей, радостно провозглашал:
— Здоров, братан!
И раскрывал объятия.
Он неизменно адресовался к Норову таким образом, даже если у того шло совещание, и подчиненные Норова, услышав столь необычное приветствие с укором поворачивали к нему головы. Но радовался Кочан так искренне, что у Норова не хватало духу выставить его за дверь.
Обычно Кочан просил разместить на щитах рекламу каких-нибудь своих знакомых коммерсантов, само собой, со скидками, и Норов шел ему навстречу, а если оставались непроданные места, то и вовсе отдавал их Кочану бесплатно. Словом, их отношения вполне можно было назвать дружескими.
Еще в конце девяностых годов братва Кочана прикрутила один небольшой автосервис, и, хотя крышевание уже осталось в прошлом, парни продолжали ремонтировать там свои тачки с большими скидками. Механик, работавший в сервисе, имел золотые руки, чинил любые иномарки, но парень был крученый: имел в прошлом судимость за кражу и баловался наркотой. К нему-то и пригнали преступники «лексус» Верочки, чтобы он перебил на нем номера, прежде чем продать его дагестанцам, с которыми он же их и свел. Кому принадлежит джип, они не знали, а когда выяснили, так перепугались, что и машину, и снятое с Верочки золото отдали чохом за 15 тысяч долларов.
— За пятнаху, братан, прикинь! — возмущался Кочан. — Ишаки, бля! Дебилы! Да там одного рыжья поди под сотнягу было, так? Я ж тебя знаю, ты ж шнягу супруге дарить не будешь! А джип — вообще новье! Сколько она на нем накрутила? Тысяч десять-двадцать, максимум?
Как и предполагал Норов, грабители не были профессионалами; один когда-то состоял в бригаде, другого выгнали из органов; оба в настоящее время ничем не занимались.
— Бедуины, бать, — презрительно заключил Кочан. — Левота. На шару проскочили.
У бывшего мента в доме, где случилось преступление, жила подруга, к которой он регулярно нырял. То ли она дала ему наводку, то ли он сам обратил внимание на Верочку, — джип у нее был приметным, да и одевалась Верочка броско, выделяясь на улице, а уж тем более среди жильцов типовой недорогой новостройки. То, что она приезжала одна, без охраны и даже без водителя, навело его на дурные мысли.
Механику грабители обещали заплатить 5 тысяч долларов, но отдали только три с половиной, сказав, что остальные отдадут позже. Он ждал несколько месяцев, потом все рассказал ребятам Кочана, зная, что тот вхож к Норову. За более подробную информацию о грабителях механик хотел трешку. Начальник охраны Норова был тут же отправлен с деньгами в сервис и уже через час вернулся с телефонами обоих преступников. Уволенного мента звали Серега по прозвищу Курчавый; бывшего бандита — Макс Пузырь. Фамилий механик не знал.
Наказание наглецов Кочан предлагал поручить его парням. По его мнению, им следовало отбить ливера и переломать ноги, а убивать не надо. Можно было еще порезать еб-ла, — чисто для жути.
— Я сам, — покачал головой Норов.
***
Пробить телефоны и установить местожительство обоих не составило труда. За грабителями была установлена слежка; они, собственно, и не прятались; видимо, решили, что история забыта и они в безопасности. Курчавый продолжал приезжать к своей подруге в дом, где все случилось. Поймать их по одному было легко, но Норову хотелось застать их вдвоем.
Удобного случая пришлось ждать две недели. Наконец в субботу около полуночи охранники, ведшие наблюдение, разбудили Норова звонком и сообщили, что грабители зависли в дешевом ночном клубе, где толкали наркоту. Норов вызвал майора, они вдвоем приехали к клубу около двух ночи. Курчавый и Пузырь уже часа три сидели внутри. Два Норовских охранника из машины вели наблюдение за входом.
Майор припарковался прямо за потрепанной «БМВ», на которой ездили грабители, и приглушил фары. Клуб располагался на тихой, скудно освещенной улице. Судя по количеству машин поблизости, народу в этот вечер там было немного.
Норов молча сидел на переднем сиденье, откинувшись в кресле, сложив руки на груди и прикрыв глаза. Он боролся со своим нетерпением. В ногах у него лежала клюшка для гольфа. Стоял сентябрь, на ночной улице было прохладно, а в машине жарко, он приспустил окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Ясного плана у него не было; он