–Зараза! Он нас обманул! – с досадой бросил Норов подоспевшей Клотильде.– Каналья! Специально снова зажег свет в доме, чтобы нас отвлечь, а сам выскочил с другой стороны!
–Ты его видел? Видел? – возбужденно спрашивала Клотильда. – Я не разглядела! Это он? Это был Владимир?
–Нет… не он…
–Точно? Ты уверен? – Клотильда в темноте попыталась заглянуть ему в лицо.
Норов не ответил.
–Но кто же тогда?
–Не знаю, – сказал Норов.
Но это была неправда. Он узнал непрошеного гостя, во всяком случае, ему показалось, что узнал. Значит, убийцей все-таки был… Или все-таки, нет?… Кит, я ни черта не понимаю!..
* * *
Зимнюю сессию Норов не стал сдавать; просто не появился ни на зачетах, ни на экзаменах. В самом конце января, когда на занесенных снегом улицах города трещали морозы под тридцать и ветер обжигал лицо, Норов в продовольственном магазине днем познакомился с опустившимся скверно одетым невысоким парнем. Ему было лет тридцать, звали его Витек и он искал собутыльника.
Сгоношившись, они вытряхнули из карманов всю наличность, включая мелочь, и нашкрябали на бутылку горькой имбирной настойки. Норов предлагал распить ее прямо тут же у магазина, из горлышка, однако Витек настаивал, что сделать это надо не на собачьем холоде, а «по-людски» в тепле, тем более что жил Витек неподалеку, в коммуналке, на четвертом этаже.
Они отправились к нему домой, но когда добрались, выяснилось, что Витек, уходя, ключ не захватил, понадеявшись на соседей, а те, как назло, куда-то свалили, заперев дверь. Большая форточка на кухне была, однако, приоткрыта; видно, там проветривали и забыли закрыть. Норов решил через нее пробраться в квартиру и открыть дверь изнутри. Затея была глупая, Витек опасливо предостерег, что можно долбануться так, что мало не покажется. Норов знал это и без него; он снял куртку, отдал ее Витьку, и, оставшись в джемпере и лыжной шапке, полез.
Чтобы попасть из окна подъезда к окну кухни, нужно было пройти по узкому выступу на стене между подоконниками. Стараясь не смотреть вниз, цепляясь одной рукой за стенной выступ и вытягивая другую к кухонному проему, Норов, прижимаясь к стене, сделал шаг, дотянулся до шершавого угла в проеме, нащупал его пальцами, зацепился насколько мог и отпустил руку, которой держался. Ему нужно было миновать не больше полуметра; он двинулся, и поскользнулся на обледенелом выступе. Он сорвался вниз, грохнулся на лед тротуара, ударился головой и потерял сознание.
Когда он пришел в себя от острой боли, пронизывающей все тело, дышать было почти невозможно, перед глазами расползался бело-кровавый туман, голова разламывалась и гудела. Он упал набок, подставив руку, и левое предплечье вылетело из сустава, кость, прорвав кожу и джемпер, торчала наружу. Брюки были разорваны, в прорехе штанины виднелась окровавленная нога. Вокруг него уже собралась толпа, вызвали скорую помощь.
Витек сидел на корточках возле Норова.
–Ты как, братан? – с испугом спрашивал он.– Жив, нет?
–Нормально, братан!– насмешливо ответил за Норова кто-то из толпы.– Гроб готовь!
Приехала машина «скорой». Молоденькая докторша, отогнав Витька, склонилась над Норовым.
–Слышишь меня? Говорить можешь? Ноги чувствуешь?
–Да прям! – отозвалась пожилая бывалая медсестра, разглядывая Норова.– Какие ему ноги, с четвертого этажа сверзился! Ниче, чай, не чувствует! Позвоночник, поди, сломан, ребра тоже.
Она обернулась к Витьку и скомандовала:
–Ты, что ль, с ним был? Иди со мной за носилками, че стоишь!
Витек и еще один мужик из толпы под ее руководством погрузили Норова на носилки и донесли до машины. В дежурной больнице его не хотели принимать, свободных мест не было. Некоторое время пожилая медсестра препиралась с молодой неприветливой коллегой в приемном покое о том, как поступать с Норовым дальше. Та настаивала, чтобы его везли в другую больницу, а пожилая медсестра не хотела:
–Че его с места на место таскать? – сердито говорила она. – Только время терять!
Молоденькая докторша несколько раз пыталась вступить в их дискуссию, но ее мнение никого не интересовало. Общий язык медсестры так и не нашли, и пожилая, рассердившись и потеряв терпение, сообщила, что ей вообще-то все это на хер не нужно, им с докторшей пора по другим вызовам ехать, а они тут с Норовым пускай сами разбираются. Хоть в морг его тащат, хоть на помойку выкидывают, им с докторшей нас…ь, они свое дело сделали.
После чего они действительно отбыли, переложив с помощью водителя Норова на каталку и предоставив попечению персонала больницы. Дело было в субботу, ближе к вечеру, заниматься Норовым было решительно некому. Медсестра в приемном покое, спустя некоторое время, все-таки вызвала врача, тот, бегло осмотрев Норова, поймал двух больных и велел им спустить каталку с Норовым на лифте в плохо освещенный подвал. Там его и оставили.
В подвале было тихо, лишь изредка, дробно стуча лапами, пробегали крысы да слышалось журчание воды в широких почерневших трубах, тянувшихся вдоль стен. На каталке рядом с Норовым неподвижно и молча лежал человек, накрытый с головой мятой и несвежей больничной простыней. Похоже, он был уже мертв. У стены, прямо возле трубы на полу валялся большой черный пластиковый мешок, в котором угадывались контуры человеческого тела, скорее всего, это был еще один труп, который предстояло перенести в морг и который почему-то бросили здесь.
В этом подвале, в полутьме, в компании двух мертвецов, Норов провел часа полтора, порой вытряхиваясь на несколько минут и вновь приходя в себя от боли, накатывавшей волнами. Он пребывал в том состоянии между жизнью и небытием, когда каждое мгновенье мучительно тянется и кажется вечностью, и вместе с тем весь этот бесконечный промежуток потом полностью выпадает из памяти, будто его не было вовсе.
Время шло, тело распухало от пульсирующей боли, а никто в подвале не появлялся. Норов с трудом поднялся на ноги, держась за стену, добрел до лифта, наугад вышел на третьем этаже и попал в мужское урологическое отделение. Он, пошатываясь, потащился по длинному коридору вдоль палат.
Отделение было переполнено. Полуодетые мужчины, в основном, пожилые, с катетерами и трубками лежали и сидели в палатах с открытыми дверями и в коридоре; повсюду видны были банки с мочой, вонь стояла невообразимая. Никто не обращал на Норова внимания. Медленно продвигаясь, он добрался до процедурной, открыл дверь и увидел молодого доктора, который сидел у стола для анализов напротив смазливой медсестры. Они пили чай из граненых стаканов и ели бутерброды с бледной колбасой, из которой доктор скальпелем