* * *
Пока Норов возился в бюро, сверху время от времени доносился короткий быстрый стук каблуков, затем все стихало. Это Клотильда металась по спальне, собирая вещи. Норов поднялся к ней.
–Тук-тук,– сказал он, входя.– Тебе помочь?
Спальня была небольшой, но продуманной и удобной, со встроенным гардеробом и примыкавшей к ней ванной комнатой, – и тут чувствовалась английская домовитость. Над солидной широкой кроватью к потолку крепился вентилятор с большими лопастями, – никаких кондиционеров в английском доме.
Постельного белья на кровати не было, – она была накрыта пледом, и подушки лежали без наволочек. Нижние ящики комода были выдвинуты и зияли пустотой. Клотильда сидела на корточках возле постели, что-то перекладывая из чемодана на полу в привезенную с собой большую сумку. Узкая юбка высоко задралась, открывая стройные ноги в черных колготках.
–Красиво,– сказал Норов.
Она подняла голову, поймала его взгляд, чуть смущенно улыбнулась и одернула юбку.
–Заканчиваю,– деловито сообщила она.– Я хранила свои вещи в этом чемодане, под кроватью, чтобы их не обнаружил месье, который присматривает за домом, вернее, его жена, она тут изредка убирает. Во всяком случае, считается, что она это делает, хотя следов ее усилий я как-то не наблюдала; сама тут прибиралась после каждого нашего визита. Под кровать она вообще не заглядывает, пыль тут просто вековая. Я складывала все, что нам нужно, в чемодан, а потом опять доставала. Кое-какую мелочь я держала в ящиках, она не обращала на нее внимания.
–Находчиво,– похвалил Норов.
–О, я бываю порой очень сообразительной!
Она уложила в сумку еще два банных полотенца и попыталась закрыть молнию, но у нее не получилось. Она принялась нетерпеливо дергать замок, Норов присел рядом, подвинул сумку к себе, вынул полотенца, чтобы равномернее распределить вещи, но увидев черные чулки и полупрозрачное женское белье, не решился. Он положил полотенца назад и надавил сверху. Ему удалось закрыть молнию, он встал и поднял сумку с пола; она была тяжелой.
–Донесешь? – спросила Клотильда, все еще оставаясь на корточках и глядя на него снизу.
–Попробую, если ты позволишь мне пройти.
–Ой, извини.
Она поднялась и посторонилась с дороги.
–Там простыни, наволочки, кое-какая косметика и всякая ерунда,– извиняющимся тоном пояснила Клотильда.– Постельное белье я привозила свое. Тут, конечно, оно есть, но я не могу на чужом.– Она чуть покраснела.
–Можем идти? – спросил Норов.
–Да. Пожалуй, теперь можно.
Снизу послышались шаги, резкий собачий лай и затем грубый мужской голос громко произнес:
–Эй, кто тут?
* * *
К концу недели в больницу пришел Коля. Норов уже вставал; гипс и бандаж еще не снимали, нога побаливала, но синяки почти сошли. Они спустились на лифте в холл, где пациенты встречались с родственниками, нашли пару свободных стульев и расположились в углу. На Норове поверх спортивного костюма, привезенного сестрой, был больничный халат отвратительного горчичного цвета, слишком ему длинный и жесткий.
После первых же вопросов о здоровье, Коля похвалился:
–А я в завязке!
–Давно?
–Больше двух месяцев. С конца ноября, с тех самых пор, как на источник ездил. Помогло, видишь? Говорил тебе: поехали!
–Два месяца – это вечность,– одобрил Норов.– Можно опять начинать. Бороду отращиваешь?
Назвать бородой редкую растительность на лице Коли было сильным преувеличением, но в сочетании с длинными сальными волосами она делала его еще больше похожим на начинающего попика или дьякона.
–Стараюсь,– смущенно ответил Коля.– Да как-то она не больно растет. Я уж ее даже размельченным луком пытался смазывать, говорят, помогает. Кому-то, может, и впрямь помогает, а мне – ну ни в какую.
–Зато запах, должно быть, от тебя потом приятный, – предположил Норов.
Коля только хмыкнул в ответ. С ним была хозяйственная авоська, он с хитрым видом приоткрыл ее и показал Норову литровую банку с прозрачной желтоватой жидкостью под полиэтиленовой крышкой.
–Что это?
–Самогон! – с гордостью ответил Коля.– Из деревни привез, специально в банку из под яблочного сока перелил и этикетку оставил, чтоб здешние медсестры не догадались. А то не дай бог поймают, скандал поднимут. Тетка моя гонит, которая в деревне живет, высший сорт, лучше водки! И крепче, – градусов шестьдесят. Притом – никакого запаха, понюхай!
–Спасибо, – ответил Норов, не притрагиваясь к банке.
–Да ты понюхай! – настаивал Коля.
–Не хочу. Тоже пробую завязать. Неделю не пью.
–Неделя – не срок, – снисходительно заметил Коля на правах бывалого трезвенника.– Но с чего-то начинать надо.
Коля поведал Норову университетские новости и поинтересовался, собирается ли тот продолжать учебу. Норов собирался.
–Как выпишусь, попробую договориться в деканате о продлении сессии,– пообещал он. – Может, разрешат?
–Могут, – кивнул Коля.– Замдекана всегда тебя хвалил. Он вообще хороший мужик.
–Леньку видел?
–Видел, а толку! Звал к тебе, он отказался, Серега тоже не пошел. Говорит, дела, на следующей неделе забегу. Одно название, что друзья. Ну, Серега, может, и правда забежит, он все же не совсем конченный. А Ленька…– Коля махнул рукой.– Знаешь, что сказал? Ты, говорит, его пристрели, чтоб не мучился. Вот гад! А я тебе всегда говорил: еврею ты своим не будешь!
Ленькино бессердечие Норова задело, но виду он не подал.
–Он просто тебя дразнит, – заметил он.
–Ну конечно! –фыркнул Коля.
Он посерьезнел и потеребил жидкую бородку.
–Паш, а может, я напишу ей, расскажу, как ты переживаешь, попрошу, чтоб она тебя простила? – предложил он.
Норов криво усмехнулся.
–Это не склеишь. Все равно, что руку отрубить.
–Ну, руку же можно пришить,– возразил Коля.
–Не через полгода.
Коля помолчал и осторожно прибавил, косясь на Норова.
–Знаешь, что еще я слышал? Что она там замуж собирается.
Норова окатило волной жара, во рту сразу пересохло. Он выпрямился на стуле. Лицо его побледнело, и сразу вновь проступили синяки.
–Лиза? – спросил он чужим голосом.– Лиза собирается замуж?
Коля кивнул.
–Кто сказал? Ленька?
–Девочка одна с нашего курса, Соня Рубина, у них с Лизой – общая подруга. Я ее про Лизу спрашиваю время от времени, и вот на днях она сообщила… А после еще Ленька подтвердил. Паш, ты только не думай, что она кого-нибудь полюбила! Это она тебе назло…
–Душно тут, – перебил Норов.– Пойдем на воздух.
И не дожидаясь Коли, он поднялся и, слегка прихрамывая, вышел из холла. На улице ярко светило зимнее солнце, на больничном дворе лежали большие неровные сугробы, вдали, возле мусорных баков, прыгали черные огромные вороны; снег искрился и деревья стояли в белых шапках.