— Враг оказался крепче, чем мы думали, — признал генерал Горошек. — Любовь всей моей жизни, Вишню, растоптали медвежьей лапой, а прочих наших братьев и сестёр какой-то козёл безжалостно поржал. Более того, мы потеряли наш козырь — садово-огородное чудо. Мир его корням и листиками. И да не забудем мы его чавканье.
— Чудища больше нет? — воскликнула Ядвига и украдкой улыбнулась.
Для неё это была скорее хорошая новость, так как нового садовника так и не нашла, а курьер Армагедоныч улетел в небо на своём зубастом вертолёте по повелению начальства. Рогатого или нет, уже не так важно.
«Всё оно в какой-то степени ротаго-копытное», — прикинула Ядвига: «Так себе сил зла помощник. Но пирожки жизнь продлили. Чего ещё требовать?»
— Совсем нет, — подтвердил генерал Горошек. — Но умирая, он прихватил с собой в райские кущи врага. Повергнут какой-то козёл. А прочий мохнатый и рыжий враг дезорганизован.
— Рыжий? — только и спросила Ядвиг.
Но тут диалог с зелёным полководцем и закончился. Яйцо, которому суждено было стать яичницей, вдруг запрыгало по столу и чуть не упало. Черепушкина успела подставить ладони, и яйцо, у которого всё ещё не было ни глаз, ни рта вдруг обратилось к ней человеческим голосом.
— Эй, предводительница-родительница-благодетельница, не могла бы ты нас не есть?
— Но вы же пустые! Магазинные! Нет в вас жизни! — вскрикнула Ядвига.
— О нет, царица-королева-повелительница, теперь твоей милостью мы все взрастём, — уверило яйцо и начало дрыгаться, вырываться из рук. — Ты ж и мёртвого поднимешь, о повелительница всего живого и не очень. Милостью твоей, яйца магазинные пробудятся от вечного сна!
Затем по нему пошла трещина. Оно запрыгало по столу, опасно подкатилось к краю, но вдруг развернулось и поскакало в другую сторону.
— Да что мне вообще есть⁉ — возмутилась Черпушкина, совсем не потеряв вкусовых ощущений или обоняния. Напротив, те усилились, почти умножились. Но теперь жизнь сделала из неё ничегонеедку. — На одной воде долго не протяну!
Но яйцо ничего не хотело знать. Оно просто располовинилось и на свет показалось чешуйцатое, крылатое и с хвостиком существо, на конце хвостика которого располагался трезубец.
— Дракон⁈ — едва не охрипла от удивления Ядвига.
Дракончик чихнул, кивнул и поклонился своей маленькой змеиной головкой:
— Готов служить и защищать, — тут же уверил новый прислужник. — Конечно, если кормить обещаете.
Ядвигу едва не вывернуло наизнанку от мысли, что только что употребила пирожок с драконом. А что если он внутри неё теперь оживёт? И кем тогда станет Черепушкина — два в одном, как шампунь с кондиционером?
И чем же теперь ей, вообще, питаться? Яйца и те подвели — вылупились. Зерновые каски надели и с сельскохозяйственных полей разбрелись, отправившись на поле боя. Ещё рыба оставалась, вдруг вспомнила Ядвига. Теперь она и не знала, к чему рыбу отнести. С одной стороны, рыба — не мясо и даже не овощ, к тому же молчаливая. И с просьбами к ней не обращалась. А с другой — её ещё и поймать надо. И непонятно, где она водится. В джакузи не плавает, в бане не парится, а аквариума у бабушки Лизы не имелось. Одно было ясно, рыба сохраняла нейтралитет и ни в какие конфликты фруктовощные не вмешивалась.
Но думать над этим долго не дали. Следом за зелёной армией из леса уже летели рои пчёл.
— Что ещё вы от меня хотите? Покусать⁈ За что? — взмолилась Ядвига, упала на колени и голову прикрыла.
Но пчёлы словно застыли в воздухе, а затем начали складываться в буквы поочерёдно. Потратив пару минут жизни, можно было прочить следующее:
«Слава новой королеве! Готовы служить и трудиться на благо её темнейшества! Куда прикажете расположиться? Выдадут ли бронежилеты?»
А если не успел, то не страшно, так как сообщение они зациклили и, едва завершись, начинали по новой. Главное, с правильного места читать начать. А то пробелы они демонстрировать пока ещё не научились.
Черепушкина только махнула куда-то в сторону дома. И пчёлы тут же поселились под крышей, изгнав оттуда в один момент голубей и воробьёв.
А пока Ядвига смотрела, как разлетаются пернатые, и один даже нагадил на плечо, совершенно и не думая клясться ей в верности, в голову главы сельской администрации и предвестнице Апокалипсиса по совместительству, в это время пришла другая гениальная идея:
— Мёд! Мёд же! — закричала она и едва сама не бросилась к пчёлам под крышу. — Принесите мне мёда! В нем нет ничего животного. И лишь сок цветов, но то не кровь овощей, не животворящая субстанция овощей, не…
Договорить ей не дали. Сзади похлопал по плечу подсолнух Сергей, вымахав из семочки, залетевшей под порог дома, в полтора роста Черепушкиной за какие-то мгновения.
— Я дико извиняюсь, царица. Сам я не местный, завезён с юга, но мне что делать прикажете, когда пчёлы на морду сядут? Терпеть или отбиваться?
— Опыляться! — почти рявкнула Ядвига, желая одновременно заплакать, от того что и мёда ей не видать, и начать убивать всё вокруг, чтобы не видело, как она тот мёд украдкой ложкой будет в ночи есть.
Но компромиссный вариант пришёл в голову тот час, как подсолнух Сергей сложил руки на груди и почесал чёрный подбородок с семечками.
— Давай ты лучше потерпишь, а? Я ведь и семок могу попросить.
Такого поворота подсолнух Сергей не ожидал. Ведь из тех семечек он собирался в течение пары часов вырастить себе подобных собратьев в кепках-козырьках и сестёр с чёрными глазами. С ними уже будет веселее ходить по округе и плеваться на землю новыми порциями семечек, чтобы новых подсолнухов плодить.
А вот от мысли, что семки его кто-нибудь сгрызть может, пришёл в истинный ужас. И хорошо, что голуби с воробьями улетели, а то пернатые тоже до семок охочи.
— Тысячи извинений за беспокойство, старшая, — откланялся тут же подсолнух, сделал реверанс, дополнил его эффектным па и скрылся за пожёванной чудищем огородным изгородью уже сделав колесо, как профессиональный акробат.
«Чёрный, трёхцветный, забавный», — подумала Ядвига, умело подсчитав чёрный цвет семечек,