Все это звучит, будто я пытаюсь уговорить девушку на свидание.
– Ладно, – какое-то время изучающе поглядев на меня, соглашается Кэролайн. – Я могла бы сделать перерыв.
Разместившись в кабинке, мы делаем заказ – по бургеру и по маленькой бутылочке вина. Кэролайн кивком указывает на мой аптечный сверток:
– Плохо спите?
– Есть немного.
Это огромное преуменьшение. Кэролайн молча смотрит на меня, а я пытаюсь сделать то, что обычно делаю в неловких ситуациях, – заполнить тишину.
– У моего сына неприятности в школе, а вчера умерла моя мать. – Кэролайн меняется в лице, так что я поспешно добавляю: – Она была стара, и мы не были близки – это долгая, сложная и скучная история – но из-за нее я теперь не в ладах с сестрой. Семейные дрязги, сами понимаете.
– Я – единственный ребенок, так что нет. Иногда меня это радует, но когда ты единственный ребенок – все ложится только на твои плечи.
– Боже! – восклицаю я, когда на столе с впечатляющей быстротой появляются бургеры. – Вы говорили, что ремонтируете материнский дом перед продажей. Она тоже… тоже скончалась?
– Нет, хуже – она в хосписе. – Сделав несколько глотков вина, Кэролайн расслабляется, и уже тянется за чипсами. – Звучит кошмарно, знаю, но эти заведения высасывают деньги. По крайней мере, если выбирать что-то пристойное. Так что, когда дом будет продан, у меня все наладится. Должно остаться даже немного денег, чтобы я могла купить скромное жилье себе. Я жила с матерью. Сиделка по совместительству, так сказать.
– Что ж, удачи в этом деле, – говорю я, приступая к собственной еде.
Я интересуюсь, одинока ли она:
– Мужья и дети тоже требуют финансовых вложений.
– Наверное. Особенно, если вы создаете бизнес с нуля. Ну, или ваш муж.
Я настолько поглощена едой, что мне требуется какое-то время, чтобы понять, что Кэролайн имеет в виду моего мужа:
– Что за бизнес?
Приходится подождать, пока Кэролайн закончит пережевывать большой кусок бургера. Она поспешно глотает.
– Ваш бар. А вы что… О, я, должно быть, неправильно что-то поняла. Не обращайте внимания.
– Что за бар?
– Не берите в голову. Просто сегодня день странных совпадений – я столкнулась не только с вами, мне показалось, что я видела и вашего мужа. На Альбион-стрит есть заброшенный бар. Чуть раньше сегодня днем я видела, как он выходил оттуда – как раз направлялась в магазин за краской. Я не могла понять, почему лицо этого мужчины кажется мне таким знакомым, но потом увидела его машину и вспомнила его самого. – Что Роберт забыл в заброшенном баре? – Хотя может быть, это был вовсе не он. Я ведь видела его всего пару секунд возле вашего дома.
Я вижу, что Кэролайн в замешательстве, сама же я мысленно задаю вопросы Роберту. Слишком много для совпадения, не правда ли? Он заводил разговор о возвращении к работе, о том, что хочет чего-то своего, и тут вдруг Кэролайн замечает его возле незанятого коммерческого помещения…
– Это вполне мог быть и он, – непринужденным тоном говорю я. – Порой Роберт грезит о несбыточном, и ему хочется заняться чем-то подобным. Иногда любопытство одолевает его до такой степени, что он хочет заглянуть внутрь. Должно быть, проезжал мимо и желание узнать больше захватило его.
– Как это мило – о чем-то мечтать, – мягко говорит Кэролайн, и мы обе умолкаем, занятые едой. Я уже мысленно скандалю с Робертом. Возможно, не стоит ничего ему говорить. У него и правда случаются грезы, так было всегда, но все это обычно ни к чему не ведет. Но как, черт побери, ему вообще могла прийти в голову мысль о том, чтобы стать владельцем бара? Это же занятость 24 на 7!
Если только он не думает о разводе. Тогда у него появится свободное время – нашептывает тихий голосок в моей голове. Я поспешно его затыкаю. Во-первых, может, у нас и возникла необычная проблема, но это не имеет никакого отношения к разводу, а во-вторых, что более важно – если я перестану оплачивать все счета, он не сможет взять на себя подобный финансовый риск.
Покончив с едой, дальше мы говорим в основном о работе. Я перетаскиваю ведра с краской к машине и везу Кэролайн к дому матери, который, к счастью, оказывается неподалеку. Бакли удивится, куда я запропастилась. А после того, как я устроила Элисон выволочку по поводу рабочих часов, мне лучше не уподобляться ей.
Дом матери Кэролайн – небольшой викторианский таунхаус, такой же, как большинство зданий в городе. Несмотря на наличие пары симпатичных висящих корзин с цветущими растениями, я замечаю, что краска на окнах облупилась. Возможно, за домом неплохо ухаживали, но Кэролайн права – он требует косметического ремонта.
– Счастливо, – прощаюсь я, когда она, выбравшись из машины, достает с заднего сиденья ведра с краской. – Прошу прощения, если показалась странной. Я… не знаю, наверное, мне просто не хотелось обедать в одиночестве.
– Ничего странного, Эмма, – выбравшись на тротуар, отвечает Кэролайн. – Порой жизнь бывает нелегка, так ведь?
Я киваю, изо всех сил стараясь широкой улыбкой скрыть внезапно подступившие слезы. Я окликаю Кэролайн, которая уже шагает по узенькой дорожке к входной двери.
– Нам стоит обменяться номерами, – предлагаю я. – Может, я зайду в гости, когда закончите с покраской? Выпьем вина, закажем доставку? – Я достаю телефон из ниши на торпеде. – Какой у вас номер? Я перешлю свой.
Кэролайн диктует мне цифры, и я отправляю ей сообщение. Я чувствую облегчение. В прошедший час или около того мне было спокойнее, чем когда-либо с того момента, как началось все это дерьмо с моим сном. Есть в ней что-то деликатное, думаю я. Она не груба, как Мишель, и не холодна, как Фиби, и не так занята собственной жизнью, как все прочие знакомые мне женщины. Как я сама. Быть может, я смогу стать той подругой, в которой нуждается она?
24
По дороге домой я включаю радио – Шестой канал и напеваю себе под нос какой-то фолк-роковый мотив, которого прежде не слышала и, вероятнее всего, не услышала бы на привычном Втором канале. Открыв окна, чтобы впустить в салон прохладу летнего вечера, я вдруг понимаю, что впервые за долгое время пребываю в приподнятом настроении.
Однако потом приходится с треском удариться о землю. Решив не ходить вокруг да около, я прямо спрашиваю Роберта, зачем он ошивался возле бара. Я стараюсь