Роберт наконец подходит ко мне и обнимает, а я прижимаюсь лицом к такой знакомой груди:
– Это ошибка, все это. Результаты смывов все расставят на свои места. – Слова Роберта утешают меня, но звучат не слишком убедительно. – Утром я отменю вечеринку по поводу твоего дня рождения. Постараемся все это просто пережить. – Затем Роберт как-то нерешительно прижимает меня к себе, и вот я снова одна. – Пора спать. – Роберт все еще старается избегать зрительного контакта со мной. – Нужно хорошо выспаться, чтобы встретить завтрашний день с поднятой головой.
– Может, посмотрим что-нибудь забавное на твоем айпаде перед сном? – Я больше не в силах разговаривать, но мне хочется побыть с ним рядом, чтобы почувствовать, что во всем этом хаосе есть кто-то и на моей стороне.
– Хорошая мысль. Я схожу к Хлое, объясню, что впадать в уныние не из-за чего.
– Я принесу чай наверх.
– Спасибо. – Роберт вымученно улыбается. – Просто выдалась странная неделька.
Только так и нужно к этому относиться, проносится у меня в голове, пока Роберт поднимается наверх. Опус- тив взгляд, я замечаю, что у меня дрожат руки. Неужели полиция на самом деле считает, что я убила свою мать? И Фиби тоже? Я делаю глубокий вдох. Как завтра мне объяснить все это Бакли?
Пока заваривается чай, я достаю свой мобильный, и вижу все пропущенные звонки от Роберта, а также сообщение от Фиби, в котором она просит перезвонить ей. Сообщение пришло до звонков Роберта. Теперь я чувствую себя еще хуже из-за той пощечины. Моя рука начинает ныть, едва я вспоминаю об этом. Я в самом деле влепила ей пощечину. Теперь она, должно быть, искренне верит, что это я избавилась от нашей матери.
Еще есть сообщение от Паркера Стоквелла – он надеется, что все в порядке. Вот с чем еще мне предстоит разобраться. Теперь мне кажется, что встреча с пьяной Мирандой в уборной произошла целую жизнь назад. Она бы оценила такой поворот. Прямое подтверждение тому, что моя жизнь в данный момент тоже далека от идеала.
Я смотрю в окно. На землю наконец опускается летняя ночь. Мои нервы натянуты слишком туго – как гитарные струны, которые вот-вот лопнут. Все будет хорошо. Полиция просто делает свою работу. Подушка на полу и в самом деле выглядит подозрительно, учитывая нашу семейную историю. У нее, должно быть, случился какой-то припадок перед смертью, вот подушка и выпала. Я даже не могу вспомнить, как лежали подушки, когда я уходила. Я вообще не могу вспомнить ничего конкретного после того, как она схватила меня. В моей памяти – пустое пространство, о котором я даже не хочу думать.
Я проверяю, закрыта ли задняя дверь, и делаю мысленную пометку – закрыта, чтобы, если проснусь среди ночи, у меня не возникло сомнений. Надеюсь, это остановит меня и я не стану спускаться вниз и смогу снова уснуть. А что Роберт? Сможет уснуть после всего? Здесь была полиция, которая фактически обвинила меня в убийстве матери, которая, как он думал, была мертва уже много лет. И все эти рисунки Уилла, и то, как он поджидал меня в спальне сына прошлой ночью. Несмотря на мои уверения в том, что это Фиби его напугала, у Роберта, должно быть, есть сомнения на этот счет. Прошлой ночью у него все было написано на лице. Перестань пугать нашего мальчика, нависая над ним по ночам.
Я думаю о подушке, которую держит женщина на рисунках Уилла, о нашей матери и ее поступке, и о том, что рядом с ее кроватью обнаружили подушку. В полиции устроили бы праздник, расскажи им Роберт все это. А Роберт наверняка все время прокручивает это у себя в голове.
Я наливаю чай, добавляю молоко и два куска сахара для Роберта, и тут мой мобильный снова оживает. Я краем глаза смотрю на экран, опасаясь того, что могу там увидеть, но это оказывается сообщением от Кэролайн: «Конечно. Прекрасная идея».
Что именно – прекрасная идея? Я пролистываю собственные сообщения и нахожу то, в котором предлагаю снова встретиться и выпить. Когда я отправила его? Я смотрю на время. Половина четвертого утра вчера? Я помню, что просматривала свою электронную почту, лежа в кровати, как в ловушке. Должно быть, тогда и отправила. В висках начинает пульсировать. Но все это не важно и даже уже не удивляет. Ночи для меня размываются.
Я выключаю телефон. Среди кошмара этого вечера я чувствую толику тепла. По крайней мере, кто-то хочет со мной дружить.
Пора подниматься наверх, чтобы встретиться с Робертом. Надеюсь, он успокоился. Я не сомневаюсь, что впереди нас еще ждут скандалы, когда он все «переварит», как выразилась бы доктор Моррис. Я вдруг вспоминаю, как он схватил меня прошлой ночью, выпроваживая из спальни Уилла. Его гнев и недоверие. Ощущение угрозы растет, и я бросаю взгляд на заднюю дверь. Она заперта. Я знаю, что она заперта. Но проверяю в последний раз, прежде чем пойти в спальню.
Я делаю это, пока Роберт чистит зубы в ванной. Достаю таблетку выписанного мне препарата и быстро, пока не передумала, кидаю пилюлю «Найт-Найта» ему в чай, а потом наскоро перемешиваю кончиком ручки, лежащей у меня на тумбочке. После этого с колотящимся сердцем я откидываюсь назад, от всей души надеясь, что из-за сахара Роберт не почувствует другой привкус.
Я знаю, что это плохо. Конечно же это плохо. Но я прочла инструкцию – никакого вреда не будет. А мысль о том, что он будет всю ночь меня караулить, просто невыносима. Надеюсь, мы оба хорошо выспимся, а утром позвонят из полиции, и окажется, что вся эта заваруха с моей матерью – просто глупая ошибка. Потом я поговорю с Уиллом, и он признается, что все эти рисунки рисовал по вине Фиби, и тогда останется решить только стоящую между нами проблему с баром и пережить мой грядущий сороковой день рождения.
Но сначала, дорогой Боженька, позволь мне выспаться.
27
Я не сплю.
Я в чулане под лестницей, сижу спиной к стене, прижимая колени к подбородку. Здесь темно и затхло, от пыли першит в носу, а в голове бурлят воспоминания.
Нет, мамочка, нет!
Время отматывается назад, и я снова там, той ночью, в другом чулане, запертая собственной матерью. Ужасающая черная дыра готова поглотить