– Прекрасно, потому что если бы он это сделал, возвращаться к себе домой ему пришлось бы поджав хвост. – Меня поражает внезапная догадка. – Он хочет взять твоего отца в долю в этом баре. Не твоя ли это была идея?
Хлоя вновь презрительно передергивает плечами.
– Я знаю, что папа сыт по горло тем, что застрял дома. Я решила, что ему это пойдет на пользу. И Джулсу он нравится, и…
– А ты подумала о том, как отреагирует твой отец, узнав о вас? – Джулс? Никогда не слышала, чтобы Мишель так сокращала его имя. – Твой отец собирается вложить все твои деньги на учебу в этот идиотский бар. Деньги, которые я с большим трудом зарабатывала, чтобы отложить для тебя. Когда все это выплыло бы наружу, что бы тогда случилось? Боже, зачем я только вас заметила! Теперь придется с этим разбираться.
– Я рада, что ты теперь в курсе. – Хлоя сверкает глазами. – Он любит меня. Он собирается уйти от нее, и тогда мы станем жить вместе. Он ждет только окончания моих экзаменов.
Теперь настает моя очередь смеяться.
– Ну да, конечно. Я уверена, что Джулиан действует исключительно в твоих интересах, и он непременно оставит свой большой дом и чудесную семью ради того, чтобы поселиться в шалаше с одной эгоистичной семнадцатилетней особой, которая слишком глупа, чтобы увидеть, что он на самом деле из себя представляет. – Я вхожу в поворот на скорости, ощущая тягу мотора. – Он будет трахать тебя, пока не натешится вдоволь, а потом и думать о тебе забудет.
– Ненавижу тебя, – уставившись на свои ладони, произносит Хлоя тихо и холодно. Мое сердце пускается в галоп. Плохой коп – снова я. Роберт – никогда. Всегда только я.
– Я люблю тебя, Хлоя. Покончи с этим прямо сейчас, и я ничего не расскажу отцу. Никому не нужно об этом знать.
– Я тебя ненавижу, – громче повторяет она.
Искоса поглядев на нее, я вдруг вспоминаю ее двухлетней, бурлящей яростью, за миг до истерики – брови сведены так плотно, что кажется, будто над глазами – два капюшона, челюсти сжаты, губы – в ниточку.
– Это не так. Ты только думаешь, что ненавидишь.
Даже тон у меня сейчас такой же, как тогда, только Хлоя уже не малышка – она почти взрослая. Внезапно она набрасывается на меня.
– Нет, правда! Я правда ненавижу тебя! – рычит она, а потом дергается в сторону, тянется к дверной ручке. Что она собирается сделать? Выпрыгнуть из долбаной машины на ходу, лишь бы избавиться от меня?
– Хлоя, бога ради! – Я протягиваю руку и хватаю ее, судорожно оттаскивая назад.
– Пусти! – Оттолкнув меня, она вырывается, и мы принимаемся толкать друг друга. Я еще пытаюсь следить за дорогой.
– Что с тобой такое? – Она снова нападает, осыпая меня ударами. Машина виляет на ходу. Я резко отталкиваю ее, защищаясь, и она ударяется головой о пассажирское окно. – Хлоя, успокойся!
Впереди не видно ничего, кроме извивов сельской дороги. Бросив взгляд назад, я замечаю, что другой водитель отстал, явно обеспокоенный моей эксцентричной манерой вождения.
– Мама, берегись!
В салон врывается чудовищный рев клаксона. Сердце уходит в пятки, когда до меня доходит, что я свернула на дорогу с односторонним движением. Поняв, что прямо нам в лоб мчится грузовик, я в панике выкручиваю руль влево. Хлоя, зажмурив глаза, вжимается обратно в свое сиденье, отвернув в сторону голову и выставив вперед руки. Лишь теперь мне на глаза попадается ее вейп. Это за ним она тянулась, а вовсе не к ручке.
Кажется, мои ноги стучат по педалям. Машину раскручивает, и все, что теперь я вижу – стремительно приближающееся дерево. Теперь закрываю глаза и я.
30
Учитывая все обстоятельства, нам крупно повезло. Однако с моей новой машиной можно попрощаться. Передняя часть со стороны водителя смята от удара, а рама, вероятно, больше похожа на кусок гофрированного железа. По крайней мере, в последнюю секунду мне удалось вывернуть руль, так что удар пришелся большей частью на мою сторону. Хлоя отделалась рассечением губы, и от раскрывшейся подушки безопасности у нее идет носом кровь, но, к счастью, помимо потрясения других повреждений у нее нет. Моя подушка не раскрылась, так что я сильно ушибла правое плечо и руку и разбила колено. К тому времени, как прибывают «Скорая» и полиция, я в полной мере успеваю прочувствовать боль от впившегося в тело ремня, испытывая, однако, ни с чем не сравнимое облегчение оттого, что c Хлоей все в порядке.
В наступившей после столкновения тишине, дрожа всем телом, я боялась на нее даже взглянуть. Когда я наконец отважилась, то издала вопль ужаса, увидев, что лицо Хлои и ее топ все в крови. Я тут же судорожно принялась искать рану, так что Хлое в конце концов пришлось закричать, чтобы я прекратила. Она подняла футболку, чтобы продемонстрировать мне свой целый и невредимый живот и доказать, что вся кровь – из разбитой губы и носа. Но даже тогда мне потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться. Все эти ночные страхи, что с моими детьми может что-то случиться… А сейчас я сама едва не убила мою драгоценную девочку.
– Что ты наделала, мам? – чуть не плача, уставилась на меня Хлоя. – Почему ты на меня набросилась?
– Нет-нет, – запричитала я. – Я подумала, что ты хочешь выскочить из машины. Тянешься к ручке. Вот и все!
Пережитый страх не снижает напряжения между нами, даже, скорее, усиливает его. Когда несколько минут спустя появляются скорая и полиция, она ведет себя отстраненно и настороженно, как раненое животное. Мы ничего не говорим о драке в машине. Вместо этого я сочиняю историю о том, как отвлеклась на перебегавшее дорогу животное и потеряла управление. На меня смотрят как на идиотку, но очевидно, они слышали и более странные вещи.
Больше часа спустя полиция везет нас домой. Теперь, когда действие адреналина закончилось, я чувствую себя такой уставшей, что едва сдерживаюсь, чтобы не наблевать. Мне кажется, что все мое тело разбито.
– Так не может продолжаться, Хлоя, – тихо говорю я дочери. – Ты сама знаешь.
Она ничего не говорит в