Джинсы еще сели, сволочи такие. Шьют дерьмо, после каждой стирки приходится покупать новую одежду. Да еще с размерами постоянная беда. Размерный ряд какой-то странный. В общем я перевалилась через подоконник только через пол часа, катастрофически опаздывая на работу. Ну да, я решила вылезти в окно, выходящую по другую сторону дома. Подумаешь, первый этаж. Ну, фактически второй, там под моей квартирой магазин. Не важно. Свалилась на землю, как куль с… золотом, ага. И зигзагами ломанулась в сторону метро, прихрамывая на правую ногу, которую кажется подвернула во время жесткого приземления.
В общем, в клинику я ввалилась когда Параша уже заканчивала осматривать несчастного лемура Федю. Увидев меня лемур заверещал и сделал попытку смыться.
– Выглядишь… Хм… Бомбически, – хмыкнула Параня. – Ощущение, что на тебе всю ночь кто-то скакал в сторону Канадской границы. При чем ты шла в галопе.
– Да пошла ты, – ощерилась я, желая только одного – спрятаться от горящего любопытством взгляда подруги.
– Да неужели? Свершилось, крепость пала? Боже, кто он? Кто тот отважный храбрец удалец? Кто завалил волоокого девственного мамонта?
– Параш, у тебя пациент на столе, – выдохнула я, натягивая прямо на футболку отвратительно севший китель от медицинской пижамы.
– И как? Ну, рассказывай, кто он? Неужели тот красавчик, охранник Леднева? Черт, от тебе фортануло. Парень чистый секс.
– Кто, Буй? – икнула я, – он безмозглый же?
– Это самое сексуальное в мужике. Поверь, – хмыкнула моя подруга, втыкая бедному Феде клизму.
– Нет, я бы столько не выпила, – выдохнула я в зеркало, которое тут же запотело.
– Жопинский? – ахнула Параня.
– Отвали, а. И так тошно.
– Ну хоть орел у него то был бодрый?
– Да не помню я, – рявкнула я так, что лемур на столе затих и перестал шевелиться. Я схватила пульт от телевизора, висящего в смотровой, нажала кнопку включения, чтобы хоть как-то отвлечься и не слышать подругу. Хотела просто фоном пустить музыку, но ошиблась каналом, попала на новостной. И что бы вы думали?
«На церемонии открытия новой детской больницы присутствовал и сам меценат, на чьи средства была построена шикарная больница для маленьких пациентов. Господин Леднев перерезал ленточку в компании своей прекрасной спутницы. Поговаривают, скоро завидный холостяк сменит статус…»
Я уставилась на «спутницу» носорога и задохнулась от обиды. Ноги у красотки были такой длинны, что у меня голова закружилась. У меня раза в два короче, а зад во столько же раз шире. Вот подонок. Ну мерзавец.
– Да уж, – вздохнула Параскева, поглаживая Федю по мягкой шерстке. – Таких самцов еще щенками разбирают. Ладно, пошли чай пить. Расскажешь, кто тебя осчастливил. Сейчас только Федюню отдам хозяину.
Но чаю мы не попили, потому что в смотровую, злой как черт, ворвался меценат Леднев, едва не убив дверью Парашку и Федю.
– Опа, вашу маму и тут и там показывают, – глупо фыркнула я, рассматривая пакет болтающийся в руке олигарха и мецената. Параша распласталась по стене, и я поняла, что сейчас ее отсюда не вытянешь бульдозером. – Вам, вроде, на два назначено, какого черта вы врываетесь в кабинет без стука?
– Трусы твои принес, – прорычал носорог. Может его убить по-тихому, расчленить, перетаскать останки в пакете с моими трусами, а потом…
– Какого черта ты творишь? Мстительница, блин, неуловимая. Кстати, Буй тебе в квартире дверь сломал, – вредность в голосе олигарха засочилась ядом. – Думал тебе плохо стало, идиотке. Я тебе что мальчик?
– Мальчик? Нет вы не мальчик, вы подонок и гад. Только мерзавцы так поступают, – сжав кулаки выплюнула я.
– Как? Беспокоятся о женщине с которой куролесил целую ночь? Я то наивный думал, что я джентльмен и спаситель мира.
– Джентльмены не пользуются бессознательным состоянием дамы, чтобы ее… Чтобы с ней… Вы насильник, вот. И это при живой то невесте длинноногой.
– Яааа, – взревел Леднев. Заверещал Федя. Парашку словно сдуло ветром. Подруга, блин. – Ты совсем что ли? Я не настолько оголодал, мать твою. Надеюсь ты своими идиотскими влажными фантазиями ни с кем не делилась?
– С мамой, – хныкнула я. Ну да, мама мне позвонила и я ей прорыдала в трубку, что всю ночь была с Ледневым.
– Оооо, боже. За что ты послал мне это исчадье? – простонал олигарх.
– Так мы что, не того этого? – дура, я дура. Я полнейшая идиотка. Я…
– Нет, конечно. Просто я не мог тебя оставить, пока ты планомерно разрушала город. Ты отбитая, конечно. Пить тебе нельзя вообще. Я впервые в жизни видел, чтобы человек понюхав пробку от вина лез на сцену песни петь тупую про армян, которых в баре было подавляющее большинство.
– А что мы делали в туалете?
– Тебе было плохо. Я держал волосы. Потом ты…
– Ну хорошо, а мышцы? У меня ноют все мышцы. И почему вы меня по имени отчеству называете постоянно? И Буй тоже.
– Батутный центр. Ты порвала там два батута, – хмыкнул Леднев, прищурив свои мерзкие чертовы глаза. – Ты просто бомба, детка. С часовым механизмом и бикфордовым шнуром в заду. – Так что ты мне должна еще, за то что я твою неугомонную задницу не бросил после изнасилования моего мозга твоей мамулей. Лариса Степанна, ты так вчера приказала тебя звать всем, даже доставке в номера.
– А трусы… Мы голые проснулись и вы…
– Ты сказала, что я в них похож на Буратино. Но там уже и я слишком устал. А голые… Ты бросила в меня гондон с водой, потом подскользнулась и сама же упала в лужу. Ты исчадье, Лариса Степанна. Сделай одолжение, не приближайся больше. Я политик, сегодня в интернете знаешь какой ролик вышел? Ты теперь звезда экрана, Лариса Степанна. И я, благодаря тебе.
– Что там? – спросила я обмирая от ужаса.
Уставилась в экран дорогого телефона, на котором страшная толстая тетка с выпученными глазами бежит в самый эпицентр драки, с воплями «наших бьют» а в самом центре заварушки как заправский рембо, машет кулаками меценат и олигарх. Черт, у него же рана могла открыться. Тетка с разбегу прыгает в эпицентр скандала, и я вижу на ней мои боксеры в полосочку. Это что? Это я? О, мой бог.
– Я тебя убью, – снова прорычал Леднев.
– Это Я не такая вообще. Просто перенервничала вчера, – простонала я. Господи, это ведь он превратил мою жизнь в театр абсурда. С его появлением она покатилась под откос. – Я вас ненавижу.
Глава 14
8 апреля (вечер добрый, а я не очень)
Купить: майонез, батон, сыр, ветчину (Венскую, другую Клео не ест) и мозги себе (в каком отделе их продают?)
Этого гада показывают по всем каналам (выкинуть телевизор к чертовой бабушке)
Ой, какая классная пижама-комбинезон (купила. Теперь думаю, что это была плохая идея. Я в ней похожа на Гуффи из мультика)
Никогда, слышите, никогда не открывайте дверь, не посмотрев в глазок.
Хотя, что это я? Дверь то у меня теперь не закрывается. Заходите люди добрые, берите, что хотите.
Если кусок белого батона намазать майонезом, на все это великолепие положить толстый кусок ветчины, только обязательно той, что со слезой, ломтики маринованного огурчика, все это присыпать моцареллой и красным перцем и запечь в гриле, получится очень вредный, но очень вкусный бутерброд «растижопа». Не благодарите. А если его съесть на ночь сидя перед телевизором в квартире, в которой дверь закрывается только на цепочку, можно ощутить себя почти счастливой. Почти… Если не учитывать, что в любой момент в мои апартаменты может ворваться какой-нибудь маньяк-дурак и шлепнуть меня с недоеденным бутером в пасти, ради дешманского планшета и трусов в ромашку.
Пижама, которую я купила, оказалась очень неудобной. Особенно чертов «бомбо люк» на пуговицах между ног, прости господи. И где был мой разум, когда я купила этот скафандр? Мне капюшончик понравился просто, в виде головы милого динозаврика. Ну и то что там был мой размер. В момент покупки я не думала, что если мне вдруг захочется в туалет, а мне обязательно захочется, то придется изгаляться