– Как он выглядел? – продолжал допытываться судебный следователь.
– Обыкновенно выглядел, – не сразу ответил Жилкин. – Хмурый, спокойный. На благородного похож. Лицо у него такое, породистое. Бабы на таковских гроздями вешаются. А кожею темен.
– Про баб – ясно… А что значит, темен кожею? Загорелый, что ли? – черкнул что-то в памятной книжке Иван Федорович.
– Ага, загорелый, – усмехнулся Жилкин. – Только загар этот не на южном побережье Крыма приобретается, а на Южном Сахалине…
– Каторжанин, что ли, бывший? – насторожился Воловцов.
– Каторжанин… Бывший или настоящий.
– Что, думаешь, из беглых?
– Да ничего я не думаю, господин хороший. Это твоя обязанность – думать. А я чужую работу выполнять не намерен… – Жилкин нетерпеливо посмотрел на Ивана Федоровича. – Так что, я могу идти? Засиделся что-то я с тобой, а дела – стоят…
Воловцов в задумчивости посмотрел на Жилкина:
– Я тоже с тобой засиделся, Ваня. Ладно, ступай. Но учти, ежели соврал в чем – найду. Не сомневайся…
– Ага. – Жилкин встал со скамейки и, не оглядываясь, потопал к буфету-ресторану, на открытой веранде которой уже начиналась концертная программа. – Покедова…
На убивца Ваня Жилкин не тянул… Мелковат. Не тот калибр. Тут и характер нужен покрепче. А вот этот «загорелый» – личность интересная. «Надо будет заняться им по приезду из Дмитрова, – подумал Воловцов. – Беглый, он много каких дел натворить может, тем более, если прижмет. Терять-то ему нечего…»
Как последний штрих, зачеркивающий версию о причастности Ивана Жилкина да и всех Жилкиных и их родни к убийству коммивояжера Стасько в Дмитрове, Иван Федорович решил еще раз наведаться к супруге покойного, Клавдии Васильевне Стасько. Когда он вошел в ее дом, она тотчас спросила:
– Ну, что, нашли убивца моего мужа?
– Пока нет, – ответил Воловцов и достал из кармана фотографическую карточку Ивана Жилкина в арестантской робе. – Посмотрите, это не один из тех, что за вашим домом тогда следили?
Клавдия Васильевна взяла фотографию, долго вертела в руках, наконец ответила:
– Нет, те мордастее были.
– Вы уверены? – переспросил Иван Федорович.
– Да, – кивнула Стасько, возвращая карточку Воловцову.
Все, стало быть. Версия номер один была полностью отработана. Теперь судебного следователя по наиважнейшим делам ничего в Москве более не держало. Пора было отправляться в Дмитров…
Глава 9
Здравствуй, воля,
или В Москву
О чем ведутся разговоры в каторжной тюрьме? О жратве, бабах и воле. А как эту волю добыть? Только «сделав ноги». Вот и мечтают колодники, что придет тот час, когда они сбегут, а то, что они сбегут, – так это непременно. Надо только выждать удобного случая. Но большинство из них и ведать не ведает, куда бежать, с кем и, главное, зачем. Напиться в ближайшем кабаке и учинить дебош? А потом, взятым под белы рученьки блюстителями закона, быть водворенным обратно в тюремную казарму, на те же нары, только с иссеченной розгами задницей? Или сбежать и потом блуждать по лесу, не зная, в какую сторону идти? И быть, в конце концов, застреленным бурятом, бьющим белку прямо в глаз? Оченно уж любят эти буряты такую охоту: на человека. Впрочем, нет, не на человека, а на беглого каторжанина, который вне закона. Ведь все, что движется, для степняка – добыча, в том числе и беглый колодник. А ведь за беглого еще и награду дают немалую.
Бывает, что и повезет. Выйдет беглый чалдон все же в ближайшее село или деревню. И – сделается батраком у какого-нибудь зажиточного крестьянина, ибо Забайкалье, как и Сибирь, шибко бедно на рабочие руки. И будет бежавший с каторги на новой каторге, поскольку пахать на этого крестьянина станет от зари до зари под постоянной угрозой выдачи властям. Причем за одни скудные харчи. И снова будет помышлять он о побеге, но уже не из тюрьмы или с рудника, а от этого гадского крестьянина, поскольку неволя – она и есть неволя, какая бы она ни была. И, придет время, сбежит. Обязательно. Только вот опять – куда? И надолго ли?
Все-таки, господа колодники, к побегу надобно готовиться тщательнейшим образом. Пуще, нежели к венчанию или столь желанной потере девственности. Накопить съестных припасов, скопить деньгу, приготовить фальшивый пашпорт. Все продумать, все взвесить, послушать наставления бывалых бродяг, разузнать про варнацкие лесные тропы да про то, какие коренья да ягоды съедобны да сытны. Ибо бежишь ты с каторги не первый, и тропочки варнацкие в лесу имеются, хотя и невидимые постороннему взгляду: вот зарубочка на дереве, вот шалашик с несколькими спичками в заветном месте, а вот и ножичек самодельный, который тотчас найдет место за поясом или в подкладе зипуна. Так что у кого-то одни разговоры, а у Деда с Сухоруким – дело…
Но и у них разговоры о воле – первейшая тема. Потому как – мечта…
– Знавал я одного мальца, – начал как-то вечером Дед, когда все улеглись. – Так он пошел однажды в нужник, снял в нем перепиленные заранее ножные браслеты, пролез в щель, в какую разве что кошка только проскочить могла, что вела в темнушку рядышную, где метлы да параши стояли, и со второго этажа по водосточной трубе спустился во двор. Потом по водосточной же трубе сарая поднялся на крышу сарая, с сарая перепрыгнул на стену, что окружала острог, со стены прыгнул на соседний через улицу дом и ушел бы, если б не стражники, кинувшиеся за ним в погоню. Потом, когда он следователю рассказывал, как бежал, ему никто не поверил. Тогда решили провести следственный эксперимент. Он все это снова в точности проделал и снова едва не ушел таким же вот макаром…
– А вот я слышал случай, – послышался с соседних нар голос Бессараба, – что сидели в одном тайном каземате Омского острога два чалдона. Оба – уркачи. У обоих за плечами – не один подлет [6]. Словом, с солью тертые калачи, мятые бока. Под их окошком даже специальный стражник был выставлен, дабы в оба глаза за ними стремить [7]. И вот однажды замечает стражник, будто птица у него над головой пролетела. Большая и белая. Стражник по сторонам – нет никого. Как успокоился – снова птица пролетает. И то ли углядел он что-то, то ли с испугу, но взял, да и выстрелил из ружья. Шухер [8], конечно, случился, набежала стража, начальство. Хватились – нет этих двоих чалдонов, а в окошке, глядь, – решето [9] подпилено. Но как это они ушли, по воздуху, что ли?