– Черт! – я швырнул от стену номера мокрую от снега куртку. Я поступил как идиот.
В тишине отеля не скоро послышались осторожные шаги. Они замерли возле моей двери ненадолго. Я уже готов был открыть идиотскую дверь, но в холле раздался приглушенный вопрос. Затем повернулся ключ в замке соседнего номера.
– Ты идиот, Ждан, – сказал я себе. Несколько раз набирал номер Ани и скидывал, не придумав достойного объяснения своему уходу. То, что казалось правильным тогда, сейчас превратилось в глупый и некрасивый поступок.
Я выключил телефон и забросил его на тумбочку. Свет выдавал, что я еще не сплю. Нехотя поднявшись, я направился к двери, где торчал из стены старомодный выпуклый выключатель.
На мгновение показалось, что рядом или за дверью кто-то вздохнул. Затем донеслась приглушенная музыка.
– Слишком нелепо, чтобы быть правдой, – вполголоса сказал я себе и выключил свет. Теперь только синий экран ноутбука освещал стены комнаты. Поддавшись инстинкту, я снова заглянул в глазок.
Она стояла там – жуткая кукла на тонких пластмассовых ножках и почему-то не падала, прямо посреди коридора в приглушенном свете лампы с лестницы и поворачивала голову в сторону моей двери то одним, то другим глазом.
4.Nас тУт н3т
Я поднялся и покинул отель едва над горизонтом показалось солнце. Поднялся – верно сказано, поскольку уснуть у меня так и не получилось. Борис Борисович проводил меня сонным взглядом, даже не напомнив о том, что сегодня последний оплаченный день.
На удивление было не так уж холодно. И никаких признаков тумана. Я ожидал следом мелких кукольных ног на снегу, но не было ни следов, ни снега. Только несильный ветер дул с моря. По небу стремительно летели клочки облаков.
Нужно было привести мысли в порядок и избавиться от ночного кошмара, но подальше от места, где за каждым углом мерещилась невысокая тень, а в безмятежности чужой двери со скомканным ковриком – стыдливое воспоминание о своем поступке. Каменистый пустой берег внушал спокойствие, убеждал в том, что все, что я видел в дверном глазке – просто ночной кошмар или еще одна глупая шутка Максима, что скорее всего. А мир на самом деле уютный и светлый, и до неприличия простой. Еще пара часов и придет Даша. Опустится за столик и скажет «привет», а я буду нервничать и слова застрянут в горле. Впрочем, нет – «привет» она не скажет, ведь мы так и не перешли на «ты».
Но привести мысли в порядок не получалось. Я возвращался снова и снова к тому моменту, когда, дождавшись первых лучей солнца, я открываю глаза и осторожно подхожу к двери. За ней никого и ничего, а я ругаю себя за собственную глупость. Но стоило мне нагнуться, я замечаю мелкую труху— опилки прямо под дверью. А на лакированной доске процарапанный острым овал. И тогда, схватив куртку, я побежал вниз, забыв закрыть дверь.
Мне казалось, что сейчас, стоит лишь поделиться этим с Дашей, как ночной кошмар пропадет. Она скажет то, о чем я и так догадывался – что все это только глупый розыгрыш добродушного Максима или обиженной Ани, а я слишком впечатлительный дурак. И тогда самый банальный, но очевидный ответ на то, что я видел в дверной глазок вдруг окажется правдой. Нужно только поговорить.
На всякий случай я обернулся. Никаких страшных лиц в окне моей комнаты, никаких кукол на подоконнике. Но заставить себя вернуться я не смог.
Большой отель в бухте привлекал издалека большими окнами с зеркальной пленкой. Но они совершенно не смотрелись здесь. Я зашел на закрытую террасу, сел за свободный столик. Унылый охранник так и не оторвался от газеты – я подозревал, что он так искусно скрывает сон. Окна изнутри были прозрачными и за ними колыхалось море, которое казалось теперь голубоватым из-за зеркальной пленки. Столики дешевые пластмассовые и яркие. На каждом маленький кувшин с засушенным цветком. За барной стойкой все еще никого, даже кофемашина пока выключена, только хромовые кнопки сверкают под лучами проникающего сквозь большие окна солнца.
Я прокручивал в голове нашу возможную беседу. Отметал скучные темы, придумывал вопросы и совершенно не хотел говорить о себе. Когда появился сонный бариста, я попросил кофе покрепче и подешевле и продолжил.
«Ты все-таки пошел туда. Я предупреждала, что это опасно», – говорила она.
«Не опаснее чем пить этот кофе. У бариста очень подозрительный вид».
«Я же серьезно», – Она смеялась. – «Не стоило туда ходить. Я говорила, что все изменится».
«Разве что-то изменилось?»
«А разве нет?»
«Ну, по крайней мере – ты пришла. А этого уже достаточно. Не пойти я не мог. Знаешь, блогер – это тоже работа, как бы над этим не смеялись сейчас. И иногда – довольно опасная».
«По-моему вы просто ходите с места на место с камерами и оставляете туманные комментарии. И отпускаете несмешные шутки, вроде твоего Максима».
«Думаешь, это сделал он?»
Она дерет меня за руки.
«Скажи, что правдоподобнее: то, что твой приятель разыграл тебя припрятанной куклой, помня твою реакцию на нее, тем более что один раз он уже сделал это или то, что неустойчивая пластмассовая кукла-чудовище пришла на хрупких ножках с маленькими ступнями погрызть твою дверь?»
Я засмеялся, причем вслух, не в мыслях.
«Да, ты права»
«Говорю же – вы чудики-блогеры только и умеете нагнетать саспенс, умничать и ставить друг друга в идиотское положение»
«Это не так. Есть действительно интересные загадки, в которых копаются только блогеры. Другим это просто не интересно. История о постояльце, которого не было – слышала что-нибудь об этом?»
В моих мыслях она отрицательно мотает головой, и я терпеливо пересказываю историю сначала.
«Самое интересное кроется в его записях из дневника. Эксперты уточнили, что дневники не являются подделкой. Они были написаны в то время, когда предположительно жил в отеле и в последствии исчез Клим Киров, но идентифицировать почерк не удалось. Кто бы ни был автором дневника, он ни слова не говорит о том, кто он и как складывалась его жизнь до приезда в отель. Дневник начинается со слов – нас тут нет, а если бы и были, то никогда не вышли бы на берег в шторм. Он описывает каждый шаг с момента прибытия. Как чистил зубы и смотрел в окно и как пошел прогуляться на рынок под дождем. Там он встретил потерявшуюся девочку. Случилось так, что единственным свидетелем того, что Клим