– Брось! Сейчас же! – девочка уже стояла на песчаном берегу всего в десятке метров от насыпи и гудящих рельс.
Но он уже не слышал. Это был край лоскутного одеяла, тёплого и пахнущего свежестью. Он все тянул и тянул его из воды, а река поднималась, затапливала берег и уже касалась тёмной водой края железнодорожной насыпи.
Девочка плакала, комкая края мокрой футболки. За её спиной проносились окна пустых вагонов. Сложно было понять, стоит она перед ними или за ними, либо же поезд несётся прямо сквозь нее. Одеяло накрыло его с головой и скрыло странную картину. Ещё пара минут и гул сирены затихнет вдалеке. И наступит утро.
2
В тот день, когда мне исполнилось тринадцать, наша маленькая машина въехала в ворота и остановилась в тени укутанного виноградом и вьюном дачного домика. Отец вышел из машины, утонув по колено в разросшейся без его чуткого надзора траве и похлопал ладонью по горячему капоту. Видимо, это означало, что мы приехали и пора выбираться, ковырять ключом заржавевший замок, разбирать вещи и гонять пыль по комнатам прошлогодним веником. Всего этого мне не хотелось. Мне хотелось на море. Поднимать ногами кучу соленых брызг, искать яркие прозрачные камни в песке, греться под теплым солнцем и наслаждаться своим тринадцатым личным праздником с поздравлениями от отца и хмурой сестры и поцелуями в щеки и макушку от мамы. Ничего подобного мне этим летом увидеть не предстояло. Я сидел, скрестив руки на груди и пялился в поцарапанный потолок салона. Край дорожной сумки больно упирался мне в бок, но я не двигался. Ждал, пока вернется отец, объявит, что наша дача сгорела, в ней завелся выводок медведей и вообще она непригодна больше для проживания, и рванет машину с места прямо в южном направлении.
Вика вздохнула, цокнув языком и выскочила из машины, хлопнув дверью. Стало тихо. Едва слышная музыка из Викиных наушников унеслась прочь, вместе с Викой и ее глупой сумочкой через плечо с крупными цветными бабочками. Кому вообще может прийти в голову носить сумку с бабочками? Я покосился на свой светло-коричневый, как его называл отец, «ридикюль» с блокнотами, книжками, кучей мелочи, плеером и прочими сокровищами. Другое дело.
В салон залетел шмель. Долго пялился на меня с зеркала заднего вида, затем залез под солнцезащитный козырек и затаился там.
– Эй, а ты тут решил обосноваться? – отец заглянул в машину и принялся шарить по бардачку в поисках ключей.
– Угу, – я надвинул бейсболку на глаза и подтянул свою сумку поближе.
– Опять поругались что ли?
Я промолчал. Отец хмыкнул, победно подкинул в ладони найденные ключи от летнего домика и направился к крыльцу, волоча за собой увесистые сумки. Свидетелей моей скорби и тоски не осталось, не считая шмеля, которому я был сугубо безразличен. Нужно было выбираться и заявлять права на самую лучшую и самую уютную комнату. На даче я не был года три, но еще помнил, что тонкая перегородка из фанеры и скучных обоев делила второй этаж почти поровну, а в одной из комнат даже была дверь. Я очень надеялся, что перегородка сохранилась, и дверь тоже, а родители поселятся внизу или на летней веранде. Еще не хватало делить комнату с Викой, терпеть ее никому не нужные баночки, тюбики и заколки, и совершенно глупые для дачи сарафаны, и платья, развешанные по спинкам стульев. Несмотря на то, что Вика приехала в джинсовых шортах, мне все равно мерещились сарафаны и платья, и заранее портили настроение.
Я вышел и прикрыл дверь. Траву уже утоптали, повсюду кружили потревоженные стрекозы и пчелы. Воздух дрожал от полуденной жары, а я стоял в тени, прислушиваясь к звукам лета. В городе все совсем не так. Там звуки лета – это шуршание кондиционера под потолком, шум близкой автострады, от которого не спасают даже плотно закрытые окна, журчание льющейся воды – кто-то постоянно принимает душ и стрекот дронов за стеклами. Тут все иначе. Только жарко и все время что-то норовит сесть на затылок или залететь в глаз.
Надо мной навис летний домик. Скорее даже дом – целых два этажа и крыша коньком из потемневшего шифера. Прямо над головой выглядывает из зарослей винограда, обвившего стену, окно. Если не поспешить, за этим уютным пыльным стеклом вырастут небоскребы тюбиков.
– Саша, ты еще там? – голос мамы странный, когда она суетиться, мягкий, но очень громкий.
– Иду уже, – у подхватил с земли свою сумку.
– Воду из машины захвати!
Мне отчаянно хотелось пропустить суету обживания летнего домика с ее подметанием, полов, распаковкой вещей, приготовлением «на скорую руку» обеда из оставшихся с дороги продуктов, но спрятаться на даче особо негде и важного дела себе без подсказки родителей не найти.
Дача не очень большая и значительную ее часть занимает дом. Справа за невысокой оградой домик соседей с мансардой. Балкон с низкими перилами смотрит прямо на нашу веранду. С другой стороны возвышался плотный забор из неухоженных деревьев, над которыми маячила крыша сарая. На том участке уже лет десять никто не хозяйничал, кроме кошек и диких пчел. Впереди яблоня и две вишни, под которыми белела летняя беседка, оставшаяся еще от прошлых хозяев, а за ними овраг. Маленький сарай с инструментом и старыми досками полноценным убежищем не считался. Там было пыльно и жили мыши.
Я шумно опустил сумку на порог веранды, но кроме мамы, занятой протиранием стола, никто не обернулся. Мама успела переодеться в яркий сарафан, поверх которого нацепила скучный передник, у завязать волосы в длинный хвост. Ее уши теперь смешно торчали, как у Вики. Только у Вики не смешно торчат, а как-то раздражающе. Мама улыбнулась мне и забрала бутылку с водой.
– Мой руки, сейчас обедать будем.
– На заправке обедали же, – зачем-то возразил я.
– Не спорь, а то будешь резать салат.
Угроза была серьезной, и я ретировался в домик. Окна внизу были все еще прикрыты плотными шторами. Тут стояли наполовину распакованные сумки. В углу тихо гудел холодильник, дождавшийся своего часа. Над раскладным диваном угрожающе нависла полка со всякой всячиной. Стол с ящиками стоял напротив.
Я побрел наверх по лестнице, прислушиваясь к скрипу ступеней.
Перегородка отделяла две маленькие комнаты друг от друга. В просвете неплотно прикрытой двери виднелся Викин чемодан и тапочки, которые она зачем-то прихватила из дома. Мне досталась комната поменьше и без двери, с наполовину закрытым виноградом окном и блеклой картиной: мальчик