— Вы приглядите за папой, — говорю я быстро, вручая мачехе пакет. — Пожалуйста, не бросайте его. Кому он нужен? Никому больше. А я постараюсь помочь девчонкам с трудоустройством в новом отеле. Сделаю все возможное.
***
Если Давид и волнуется из-за того, что его могут узнать, то никак этого не показывает.
Он спокойно предъявляет документы на стойках отелей или постах ГИБДД, поддерживает разговор, шутит — в общем, ведет себя максимально естественно и непринужденно. И постепенно я сама начинаю расслабляться.
В Ростове мы пересаживаемся в его более комфортабельную машину, к нам присоединяется охрана, и даже Кира едет в уюте.
Не торопимся. Часто делаем остановки, гуляем и наслаждаемся дорогой, поэтому поездка совершенно не похожа на побег — это просто семейное путешествие.
Ночью, когда дети засыпают, мы занимаемся любовью. С нежностью, страстью. Очень много, и все равно будто недостаточно.
Чем дальше на север, тем ощутимее холодает, поэтому в каждом крупном городе мы заглядываем в торговые центры и докупаем тёплые вещи. Получается довольно весело. Давид не прячется от камер, и постепенно это чувство свободы передаётся и мне.
В день нашего прибытия в Москву один из популярных блогеров выкладывает интервью с Венерой.
Мы узнаем об этом самым неожиданным образом: Ростислав присылает ссылку. Это первое его сообщение после ссоры; я ожидала увидеть что угодно, но не часовой ролик какого-то журналистского расследования.
— Да, я уже видел, не парься, — говорит Давид, когда я сообщаю о случившемся.
— Когда?!
— На этапе монтирования. Все в порядке, но тебе не стоит его смотреть, не трать нервы.
— Серьезно? Ты в курсе интервью этой обиженной женщины?
— Разумеется, я в курсе таких интервью. Подобные «разоблачения» всегда присылают на одобрение. Эй, забей. Мой менеджер посмотрел ролик. Я думаю, по итогу таких будет еще несколько, но это неплохо.
— Почему?
— Давид Литвинов типичный бизнесмен-мудак, который кинул очередную охотницу за своими миллионами. Он фигура не публичная, далекая от политики, поэтому очернение репутации ни на что не повлияет. Зато все будут точно уверены, что этот персонаж существует много лет. И даже если у кого-то однажды мелькнет мысль о моем сходстве с Алтаем, каждому будет очевидно: Венера не лжет. Она там и не лжет.
Венера дала небольшое интервью репортеру, который развенчивал миф о том, что богатые тоже плачут. Развенчать, как и было задумано, не получилось — плачут все и еще как. Зрители были довольны. История Венеры, кстати, была самой безобидной: другим девушкам досталось сильнее. Венеру просто бросили. Оставив отступные в виде дорогих подарков.
Я так не посмотрела ролик, поэтому понятия не имею, что в нем было. Ограждать себя от лишней информации — признак мудрости. Но был человек, который послушал и сделал выводы.
Савелий звонит мне ранним утром. Дети еще спят, Давид принимает душ, я же пью кофе на кухне, любуясь видом на столицу.
Святоша сразу начинает засыпать странными вопросами. Я по привычке пытаюсь отшутиться, мы так и не виделись с тех пор, как я узнала правду о Давиде, да и не поговорили толком, все так быстро случилось.
— Поменяла телефон? — уточняет он.
Да, я приобрела новый мобильник на всякий случай. У Савелия раньше был доступ к моей геолокации, он всегда знал, где я нахожусь, и от этого было спокойно.
До момента, как мы выехали из отеля с Давидом.
— Старый сломался.
— И отключила мне доступ? Почему?
— Разве отключила? Надо восстановить. Видимо, или забыла, или не туда нажала, — кошу под дурочку.
При этом подмышки намокают так, словно бегу кросс. Я спокойно лгу людям, и не вижу в этом ничего ужасного, если ложь никому не вредит. Необходимость лгать Савелию — изматывает до предела. Давид сказал испортить с ним отношения, но сделать это оказалось сложнее всего. Я тянула до последнего.
— Надо же, какая ситуация, — язвит он.
— Ага. Слушай, мне надо заниматься детьми. Как раз горничная принесла кашу.
В дверь действительно стучатся. Кстати, рановато: я просила в восемь, а сейчас только половина.
— А вы сейчас, кстати, территориально где?
— Под Воронежем.
— Направляетесь в Карелию?
Мы туда не направляемся.
— Да, именно. Слушай, я понимаю, что ты не в восторге от моего романа с Северяниным, и тебя может это напрягать. Но он похож сам знаешь на кого, и относится ко мне хорошо. Поэтому просто отвали. Когда попаду в беду — позвоню.
— Думаешь, отвечу?
— Куда ты денешься, — хмыкаю я. — А кстати, у тебя-то самого как дела?
Я открываю дверь, и вижу Савелия собственной персоной с мобильником в руке.
Мир покачивается. От шока я роняю телефон на пол.
— Хорошо дела, — усмехается Святоша. — Превосходно, мелкая лгунья.
Поднимает телефон и протягивает мне, делает это так ловко, что я не могу уследить за моментом. Как-то так получается, что он раз и в номере. Закрывает за собой дверь.
Я беру мобильник из его рук.
На Савелии черная рубашка, черное пальто. И непроницаемая маска ледяного спокойствия.
— Черт, — шепчу я.
— Он самый. Привет, рыба моя, — Савелий наклоняется и клюет меня в щеку. — Где?
— Кто?
Все происходит быстро. Он убирает свой телефон в карман, достает оттуда пистолет и проходит в спальню.
О том, чтобы остановить эту двухметровую махину, не может быть и речи! Я бессильно всплескиваю руками и кидаюсь следом!
Давид как раз выходит из ванной, полотенце повязано вокруг бедер.
Увидев друг друга, они замирают.
Савелий делает шумный вздох. Поднимает руку и направляет на Давида пистолет.
Глава 42
Воздух застывает. А потом дрожит, будто готовое вот-вот треснуть стекло.
Мы все трое не двигаемся. На моих глазах в реальном времени разворачивается сущий кошмар.
Сердце молотит.
Оно категорически не согласно, чтобы всё кончилось именно так.
Самое слабое звено безупречного плана — Савелий Исхаков. Предугадать невозможно, пытаться предотвратить — бессмысленно. Оставалось надеяться, что он будет достаточно занят, чтобы проигнорировать мой очередной роман. Обычно Святоша с пониманием и юмором относится к плотским потребностям.
Давид не поднимает руки, не отступает. Смотрит, прищурившись. Савелий оглядывает его с ног до головы снова и снова, разочарованно качает головой:
— Где у Алтая совесть была, там хуй вырос. Так про тебя ее батя говорил? — кивает в мою сторону. И восклицает: — Пиз-дец!
— Святоша, ты что, мать твою, делаешь, — говорит Дава спокойно. — В номере дети. Пистолет убери.
Савелий качает головой.
— Стой ровно, — бросает взгляд в меня. Глаза у него воспаленные, дикие. — Тебя тоже касается. Потянешься к сумке,