Общее состояние одежды не просто хорошее, но отличное, однако при себе никаких вещей: ни рюкзака, ни даже мелочей по карманам… Он как будто чистый лист: не с чего считать его историю. Одинокий путешественник налегке? И он Металл! Снова вспомнив об этом важном факте, я сразу же ощущаю ускорение боя собственного сердца… Я впервые вижу дикого Металла, то есть… Кого-то, кто не принадлежит нашему сообществу. Неужели… Камчатский? А вдруг нет?
Впервые за долгое время я не знаю, что мне делать в сложившейся ситуации. Дождаться его пробуждения, чтобы узнать, кто он такой и откуда явился, или же сбежать до его возвращения в сознание, чтобы не подвергать себя опасности, которая может оказаться смертельной.
Никогда не выбирала побеги, будучи человеком, очевидно, став Металлом, данная позиция во мне только окрепла. Однако прошло полчаса с момента попадания моей стрелы в его грудь, а незваный гость будто и не собирается приходить в себя…
По истечении самых беспокойных, первых минут, я решила продолжать ожидание.
***
Время продолжило свой быстрый бег, но ничего не менялось. Короткий день уже начал клониться к закату. В моём распоряжении по-прежнему остаётся три варианта пути: не двигаясь, ожидать сколько понадобится, пусть даже на это уйдут не одни сутки; перетащить его в свою далёкую от этого места лачугу и дожидаться там; доставить его бездыханное тело к старшим Металлам на соседнюю гору, что ещё дальше… Пока сумерки только собирались сгущаться, я выбирала из первого и второго вариантов, как вдруг… На лоб незнакомца упала пушистая снежинка. Подняв голову, я случайно поймала губами ещё одну… Падение первого снега всё решило.
***
К этому моменту у меня уже имелся некоторый опыт ношения на своих титановых плечах крупной добычи вроде оленей, так что я ни на секунду не сомневалась в том, что и с этой ношей у меня не возникнет проблем, и всё же громила оказался тяжеловесным, что сильно повлияло на скорость моего бега по горам.
Теперь Он лежит на столе в гостиной дома Добромира и Купавы, оголённый до пояса, с дырой вблизи продолжающего выдавать бой сердца…
– Он не приходил в себя из-за этого, – Добромир показал мне титановый осколок от стрелы, длиной всего в пять миллиметров, который он только что голыми руками достал из истекающей металлической кровью раны. – Заноза застряла рядом с сердцем.
– Теперь он придёт в сознание? – в моём тоне, неожиданно для меня, прозвучало откровенное беспокойство.
– Должен. Но кто знает… Однако, сердце стучит, – с этими словами Добромир принялся перематывать грудную клетку незнакомца медицинским бинтом. Зачем? Не знаю… Может, отработанная привычка на раненых зверях… Он ведь Металл, его регенерация сама всё решит и без бинтов! Однако я не успела воспроизвести это замечание вслух.
– Знаете, он как будто очень похож на Тристана, – вдруг заметила вслух очевидное Купава, перебив мои размышления о методах лечения Металлов.
– И вправду похож, – сразу же согласился Данко. – Но всё же различия очевидны. Он будто чуть старше. Линия губ иная, стрижка короче, отросшая щетина, растительность на груди и руках немногим гуще…
– И всё равно, очень похож, – хмурилась Лада.
По моей коже пробежались непроизвольные мурашки. Раз схожесть заметила не только я, значит, я не брежу.
– Он не камчатский… – вновь подала голос Купава. – По крайней мере, мы не помним его по Камчатке. Да и вообще, за исключением Тристана, людей со столь яркой внешностью мы не встречали: в противном случае, обязательно запомнили бы.
Переживание в моей грудной клетке продолжало возрастать: если он не с Камчатки, это может быть хорошо, потому как на Камчатке Тристан успел нажить себе немалое количество врагов, но если он не с той земли, значит, наши предположения, граничащие с опасениями, о том, что мы не единственные Металлы в мире, начинают подтверждаться в эти минуты…
– Он сказал, что искал меня, – решила сообщить я.
– Что? – откликнулся Добромир, и я сразу же уловила всеобщее напряжение.
– Перед тем как потерять сознание, он сказал, что искал меня.
– Ты его знаешь? – Купава.
– Впервые вижу…
– Может, забыла? – Лада.
– У меня такая же металлическая память, как и у вас…
– Если он искал тебя, значит, как минимум он знает тебя, – сделал логическое заключение Добромир.
– Откуда же он может знать меня, если я его не знаю? – я вдруг ощутила лёгкое раздражение. Слишком много вопросов, хотелось бы уже и ответы получить…
– Тристан задерживается на охоте, – сдвинув брови, заметил Добромир. – Данко, Лада, боюсь, вам стоит выйти ему навстречу, чтобы он поторопился со своим возвращением…
Менее чем через минуту Данко и Лада ушли за Тристаном, который, с падением первого снега, не выдержал и отправился за мной… Но мудрое старшинство решило обозначить его отсутствие “охотой”. Быть может, они поступили правильно, в конце концов, всё время моего отсутствия они наблюдали за его тяжкими терзаниями и всей силой своих металлических сердец желали моего скорейшего возвращения в лоно семьи, так что, они готовы были грудью стоять за Тристана, а потому он не “не выдержал агонии зацикленного неразлучника”, а всего лишь “отправился на охоту”.
Итак… Данко и Лада ушли за Тристаном. Купава увела Душану и Конрада в дом Лады. Добромир остался со мной.
Конрад, быстро окрепший на хорошем питании, накануне внезапно простыл: температура тела весь день продержалась на тридцати восьми градусах, открылся сильный кашель и беспокойный сон, так что о нём сейчас сильно переживают… К ночи его состояние сильно усугубилось – температура достигла сорока градусов, мальчик начал бредить и плакать, так что Купава, испугавшись, вскоре после своего ухода пришла за Добромиром.
Так я осталась наедине с подбитым бессознательным Металлом, пока ещё смирно лежащим на рублённом столе, в просторной гостиной не моего дома, освещённой лишь пятью свечами – из-за недавней бури с электричеством случился перебой, который Данко обещал скоро уладить.
***
Близилась полночь. Данко, Лада и Тристан всё не возвращались…
Я вышла на улицу и, на двадцать метров зайдя в затянутый ночной поволокой и беспокойный от поднявшегося ветра лес, прислушалась к стороне, в которой стоит дом Данко и Лады. Детский плач всё ещё силён… Добромир и Купава ведут себя беспокойно…
Вернувшись в плохо освещённую гостиную, я