Я согласилась и щедро полила кровью место, где была та горка. Так щедро, что в итоге меня уже ветром отнесло обратно на травяной стог, и уже там я переживала все прелести чужой силы, которая присосалась ко мне так жадно, словно я была тем самым живительным родником.
Впрочем, им и была.
А потом я наблюдала за тем, как резвился дух, получивший заряд бодрости. Носился он по полянке знатно — трава во все стороны летела, одумался только после того, как стожок подо мной почти рассыпался, и я шмякнулась на голую землю. Не больно, но ощутимо.
Я прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Не знаю, что за яблочко мне принесли (а съесть его пришлось), но я наконец-то перестала ощущать слабость. И попробовала сесть, что вышло очень даже успешно, голова не закружилась, и меня не повело. Значит, можно смело отправляться обратно, тем более что Илюша скоро должен потребовать еды.
На этот раз ветерок ласково прошелся по моим растрепанным волосам, задержался на губах и утянул из руки огрызок.
— Мне пора, хранитель, — сообщила я духу и медленно поднялась, разумно опасаясь делать резкие движения.
Честно, лучше бы молчала, потому что меня таким ураганом снесло и куда-то потащило, что просто ни вздохнуть, ни проморгаться! Мощный поток воздуха закружил аж до тошноты, нахлынувшей стремительно…
Впрочем, носило меня недолго, а выкинуло рядом с особняком. Мягко так приземлило на пятую точку, видимо, чтоб смогла отдышаться и не только…
Посидев минут десять с опущенной к коленям головой, я смогла и отдышаться, и успокоить разбушевавшийся организм.
— Не делай так больше, — хрипло попросила духа, все это время ласковым ветром поглаживающего мою спину. — Не делай или хотя бы предупреждай.
Что ответил дух?
А показал мне сына, который еще не открыл глаза, но уже начал просыпаться. Четко показал, гораздо лучше, чем в первый раз, никакой мути, абсолютно!
Мол, молчи, женщина, и беги кормить чадушко!
Глава двадцать третья
— Это уже переходит все границы! — я гневно уставилась на корни огромного дерева, у которых разворачивалась настоящая битва.
С коротким свистом между мной и деревом прошелся ветерок, как бы намекая, что я не права.
— С меня хватит! Я сказала: хватит! — рыкнула на духа, который наконец приобрел хоть и размытые, но различимые черты (этакий джинн, сотканный из слабого тумана). — Ты вытащил меня с поля ради двух дерущихся белок?! Белок!
И, пнув камушек, попавший мне под ногу, раздраженно добавила:
— За перезрелый орех!
Ветер взметнулся, а две дерущиеся белки уставились на меня.
— Хватит! Верни меня обратно! — потребовала я. — Я не стану ни у кого из них отбирать орехи! Пусть сами решают, кто из них делал запасы и чья тут заначка!
Все бы ничего, но в последние полтора месяца дух дергал меня постоянно и отовсюду, даже если я спала и видела десятый сон.
Первый раз, кстати, именно так и произошло. До того дух то ли стеснялся, то ли давал мне привыкнуть, а может, просто наводил порядок в своих владениях (к чему я больше склонялась) и первую неделю меня не трогал. Вот вообще никоим образом. Разве только раз в день перед сном доносил до меня видения цветущих деревьев, распускающихся цветов, даже их аромат. Показывал, как укладываются спать медвежата под боком мамы-медведицы, волчат показывал… Этакое умиротворяющее кино перед тем, как я полностью отдавалась во власть сновидений.
Увы, подобные колыбельные закончились резко и шоком. А поди не удивись, когда ты мирно заснул в теплой постели (к тому времени мне успели не только разгрести герцогские покои на третьем этаже, но и очень уютно их обставить. Спасибо дарам Ее высочества с крестин), а проснулся от того, что тебе, во-первых, холодно, а во-вторых — от ощущения чужого взгляда.
Перед первыми «вернувшимися» я предстала в тонкой сорочке. Зависшая в воздухе прямо на границе своих владений. Не знаю, как бедных селян не хватила кондрашка, я же, проморгавшись и оценив ситуацию, приняла невозмутимый вид и громко вопросила: кто такие и почто нарушают покой моих владений.
В тот момент меня не волновало, что дух поставил меня босыми ногами на ночную прохладную пыльную дорогу. Что мне очень неуютно от ошарашенных взглядов мужиков и женщин (некоторые из них держали на руках младенцев).
А уж от кустов, которые действительно выстроились частоколом и не пропускали никого, и вовсе волосы дыбом встали (я оказалась полностью права в своих предположениях, земля себя защищала).
Я смотрела на пришедших и подмечала их усталость, грязную одежду, измученные лица, окровавленные ступни в подобиях лаптей, сжимающиеся кулаки у некоторых из мужчин… И просто дикую надежду, которая светилась в глазах каждого.
Уже позже я пыталась проанализировать, каким образом в ночной тьме вообще что-либо рассмотрела, но пришла к выводу, что это магические штучки, и успокоилась.
Конечно, мне пришлось всех расквартировать. Не принять тех, кто пришел на Священную Землю за помощью, в надежде снова жить там, где вырос и родился, я не могла. Однако пришлось брать с каждого клятву о намерениях, которая звучала следующим образом и буквально была показана мне духом на «пальцах»: «Я, имярек, клянусь любить и почитать Хозяйку Священной Земли герцогиню Моррисон, слушаться ее и во всем помогать, оберегать землю, чтить ее законы и не нести вреда ни словом, ни делом».
Вообще, судя по мельтешению картинок в голове, сама клятва должна была быть более торжественной, более длинной, но общий ее смысл сводился к моей импровизации. И, простите, стоя пусть и под теплыми струями ветра, принимать такую толпу не то, что неудобно, а изматывающе!
В ту ночь вернулось без малого сорок человек! И это только взрослые!
Впрочем, благодаря такой выходке духа, я смогла по достоинству оценить Севрима — старосту Адузовцов — и его организаторские способности. Именно к нему эту толпу и повела, слава Священной Паре, коротким путем, открытым духом. Как в сказке: вот тропа-дорога уходит вдаль, а как ступишь на нее и пару шагов сделаешь — стоишь уже прямо перед деревней как по волшебству…
Староста уже не спал, явно поднятый духом, встретил меня теплым одеялом, а позже и горячим питьем с медом. И бодро начал командовать пришлыми: кого куда селить, в какие дома, кому срочно по кувшину молока выделить