Они начинают сражение, и почти сразу вокруг собирается толпа. Парнишка, что недавно подходил к Глебу, берёт на себя роль оператора. Конечно же, будет новое видео...
Хорошо только, если Глеб на том видео останется в живых.
То, что Изида не шутит, он понимает сразу же, как получает в живот неожиданный удар ногой, и лезвие её меча со свистом проносится в опасной близости от его плеча.
Они кружат по залу около десяти минут. Уставшие оба. Злые. Пыхтящие.
И у Глеба появляется надежда утомить её, а затем выбить меч.
Только вот когда ему кажется, что цель достигнута, Изида бьёт с новой силой, и он со звоном роняет оружие. А затем, получив очередной удар, и сам валится вслед за ним.
И под свист и выкрик паренька: «Да, толстуха, жги!», Глеб мысленно прощается с жизнью, когда его меч оказывается во... вражеских руках, и уже два лезвия, крест-накрест, скалятся у его горла.
— Изидочка... — страх в глазах уступает место искреннему сожалению. — Ну, как же так...
— У нас был договор, смерд, помни об этом.
Изида выпускает его из стальной ловушки и, даже не заметив, что её снимают, идёт в раздевалку проверить, не будет ли чего нового на литнете.
Глеб провожает её растерянным, раздосадованным взглядом.
Почти все здесь знали об их... будущей свадьбе.
А теперь ещё и видео есть, где его вот так отвергли.
Он поднимается, смотрит в пол. И решает больше никогда не появляться в этом месте.
И меч свой оставить Изиде. Она выиграла его в бою.
Парнишка же, выключив телефон, спешит за победительницей.
— Постойте, я ваш фанат! Научите и меня так?! Вы крута, пышка. Можно мне вас так называть? Я назову видеопышка против стали. Или что-то вроде.
— Какое видео ещё? — Изида проходится по нему тяжёлым взглядом. — Нет лучшего обучения, чем война! Когда твои руки обагрятся кровью сотни врагов, тогда и только тогда, юный баран, будешь готов ты!
Он вскидывает вверх свой телефон, будто меч, и восклицает:
— Да, моя королева!
Глава 34. Люблю...
Анд ходит по залу, сцепив за спиной руки. На дубовом тяжёлом столе лежит раскрытая карта соседних земель. У стен стоят четверо его лучших воинов. И Алукерий с Фандеем.
— Пойти на них войной, как сказала госпожа, действительно неплохая идея… — проговаривает Анд. — Мне нужно, чтобы вы, — обращается к своим людям, — пока устроили наблюдение за границами, узнали обстановку, какие новости у соседей. Только так, чтобы вас никто не заметил.
— Да, повелитель, — отзывается один из них.
И вскоре, после обсуждения ещё некоторых деталей, они покидают зал.
Анд надеется, что всё сложится лучшим образом и ничего не случится, пока Изида не вернётся.
Иначе быть беде.
Иначе всё рухнет.
Случись война, Ирочке уже не спастись. А со смертью королевы, на этом этапе, им засчитают поражение.
Фандей судорожно вздыхает, поправляет на себе мантию и опирается на подоконник узкого, витражного окна.
— Я верну госпожу сегодня ночью, — словно отвечает он на мысли Анда. — Но я требую взамен свободы. Чтобы вы обеспечили мне безопасный выезд из города вместе с Элизой, которую отдадите мне в жёны. И чтобы Изида, вернувшись, не нашла нас…
Анд, выслушав его, недолго думая, коротко кивает.
— Будь по-твоему.
— Но как… — собирается было демон расспросить обо всём Фандея, однако Анд жестом руки прерывает его.
— Ничего больше не имеет значения. Лучше проверь, как там Челиаб.
— Слушаюсь, — наигранно тянет Алукерий и театрально кланяется ему, выходя из зала.
Он идёт к Ире и быстрый стук копыт его вторит ударам сердца.
Дыхание отчего-то становится прерывистым, а пальцы демонских рук подрагивают.
Он без стука заходит в её покои, спугнув своим видом пару служанок у двери, и запирается вместе с Ирой.
— Ир Челиаб, сегодня, возможно, последний день, который мы можем провести вместе, — говорит он трагическим голосом и пожирает её взглядом, в котором, словно слёзы, полыхает зелёное пламя. — Поэтому раздевайся.
— Правда?! — она поднимается с кровати. — Маг нашёл решение? Уже?
— Видимо, да. Вид у него только был обречённый. Интересно, почему у него! А ты, — недобро сужает глаза, — услышала только это, как я погляжу…
— Нет, не только… — Ирочка бежит к нему и бросается на шею. — Я правда вернусь домой, боже… — она чувствует, что начинает плакать.
— Ты, это… — он теряется на долю секунды, а затем прижимает Иру к себе и лицом зарывается в её волосы. — Ты рада сейчас или это от грусти? И не упоминай Его при мне, будь милосердна!
— А я думала, ты не такой, — она то ли смеётся, то ли плачет сильнее.
От Алукерия веет чем-то таким родным, и ей сложно сопротивляться его недавнему приказу, к нему так тянет, словно всё это происходит в каком-то любовном романе. Ирочка, если честно, сама про такое писала, но не верила, что настолько сладкая тяга вообще возможна.
— Я люблю тебя, — шепчет она и прижимается к нему сильнее.
Он целует её плечи, теснит к кровати и горячо шепчет на ухо:
— Я бы душу продал, будь у меня душа, чтобы ты осталась со мной. Чтобы мне остаться с тобой. И Ад бы не пугал. Разве что, ты бы была там со мной, а я уже… Не знаю… Я не желаю тебе этого. Но… Ира, ты бы осталась, если бы это не грозило тебе смертью? Скажи, что осталась бы.
— Я… не знаю, мне страшно…
Она ведь никогда по-настоящему не любила, и её никто не любил. Была куча дурацких моментов, неловких, постыдных. Были душераздирающие влюблённости, влажные фантазии, неудовлетворённость. А вот настоящей, тем более взаимной любви…
Откуда ей знать, что она не ошибается?
Что ей не просто снесло голову под демонским натиском?
Что она правда любит его так, как чувствует в эту конкретную минуту?
Что это не под влиянием его отношения, которое, возможно, сдуется, если он увидит её настоящую.
Как тут можно говорить о том, чтобы остаться?
А может она всё ещё строит из себя жертву и отвергает то, о чём давно мечтала, желает вернуться в сложную жизнь, не веря, что достойна большего?
Её страшно за себя и за брата. За собственный рассудок. И душу.