— Замолчите, — мой голос дрожит, но в нём звенит сталь.
Кселарон даже перестаёт кушать и таращится на меня своими глубокими глазами цвета неба.
— Что ты сказала? — брови Мейгеры взлетают вверх от возмущения.
— Чтобы вы замолчали! — руки трясутся, сердце колотится как безумное. — Вы не имеете права обращаться со мной так, словно я...
— Словно ты кто? — она делает ещё шаг ко мне, и её глаза сверкают злобой. — Именно та, кто ты есть – никто! Просто продажная девка, которая…
Я не успеваю осознать, что делаю. Рука сама взлетает вверх, и звук пощёчины эхом разносится по комнате. Майгара отшатывается, прижимая ладонь к покрасневшей щеке. В глазах – шок и неверие.
Время словно застывает. Я смотрю на свою руку так, будто она принадлежит кому-то другому. Осознание содеянного накатывает волной ужаса – я ударила свекровь. Мать Кристарда. Женщину, чьё положение настолько выше, что одно её слово может разрушить всю мою жизнь.
— Ты… — шепчет она, и в этом шёпоте столько яда, что мне становится страшно. Её голос дрожит от сдерживаемой ярости. — Ты пожалеешь об этом. Клянусь всеми богами, горько пожалеешь. Когда Кристард узнает...
— Узнает что? — глубокий мужской голос от двери заставляет нас обеих вздрогнуть.
Медленно оборачиваюсь. Кристард стоит в дверном проёме, и его взгляд переходит с моего пылающего лица на красную щеку матери. В его глазах появляется опасный блеск.
— Что здесь происходит?
Сердце падает куда-то в пятки. Что я наделала? Своим безрассудством я только что разрушила единственный шанс быть рядом с ребёнком. Неужели всё кончено, даже не начавшись?
Глава 28
— Кристард… — голос Майгары дрожит от наигранных рыданий. — Эта чокнутая... Она...
Я опускаю глаза, продолжая прижимать к груди малыша, который жадно сосёт молоко. Его крошечные пальчики цепляются за ткань моего платья, и это прикосновение – единственное, что удерживает меня сейчас от полного отчаяния. Горячие слёзы беззвучно катятся по щекам, капая на тёмный пушок на макушке ребёнка.
Чёрт, вот чего я, а?
В какой-то момент в голове будто переклинило. Сразу вспомнила Генкину мамашу, и всё, глаза заволокло красным.
Уж сколько свекровь крови с меня выпила, за нашу относительно недолгую семейную жизнь — не сосчитать даже.
Сейчас, когда у меня появился хоть какой-то прогресс в общении с Кристардом, когда я постепенно внедряюсь в работу постоялого двора и более-менее освоилась с фактом своего попадания в другой мир эта… женщина угрожает всё разрушить.
Я же не железная.
— Она набросилась на меня! — продолжает Майгара, и я морщусь от фальши в её голосе. — Я твоя мать, Кристард! Женщина, которая вырастила тебя! И эта... особа посмела поднять на меня руку!
Краем глаза вижу, как она картинно прижимает ладонь к щеке, которая уже почти не красная. Тишина, повисшая после её слов, давит на плечи тяжёлым грузом.
Мне конец.
Что он сделает? Ему нужно было улететь, но… что будет? Заберёт сына с собой? Что?
— Элена, — голос Кристарда звучит обманчиво спокойно. — Посмотри на меня.
Я не могу. Не могу поднять взгляд и увидеть то же презрение, что горит в глазах его матери. Вместо этого глажу пушистую головку сына, пытаясь запомнить это ощущение. Возможно, это последний раз, когда мне позволено держать его.
— Я сказал – посмотри на меня, — в его голосе появляются стальные нотки.
Медленно поднимаю голову. Его лицо непроницаемо, но желваки на скулах выдают напряжение. Он стоит, скрестив руки на груди, и я не могу понять – злится ли он из-за того, что я ударила его мать, или из-за того, что теперь ему придётся разбираться с этой ситуацией перед отъездом.
— Прости, — шепчу я, не уточняя, за что именно прошу прощения.
За пощёчину? За то, что не сдержалась? За то, что создаю ему проблемы?
— О, теперь она просит прощения! — всплёскивает руками Майгара. — После того как оскорбила меня, после того как...
— Мама, — прерывает её Кристард, и что-то в его тоне заставляет её замолчать. — Выйди, пожалуйста.
— Но...
— Пожалуйста, – повторяет он, и это звучит как приказ. — Тебе лучше приложить к щеке что-то холодное.
Майгара поджимает губы, бросает на меня испепеляющий взгляд и величественно выплывает из комнаты. Дверь за ней закрывается почти беззвучно, но мне кажется, что этот звук отдаётся громом в повисшей тишине.
Малыш заканчивает есть и начинает посапывать. Я осторожно поправляю платье, вытираю его ротик краем пелёнки. Каждое движение даётся с трудом, словно через толщу воды.
— Я не могу позволить тебе оставаться здесь после такого, — наконец произносит Кристард.
Моё сердце пропускает удар.
— Прости меня! Пожалуйста, — говорю я, и голос срывается. — Пожалуйста, не забирай его у меня. Я... я больше никогда... Я буду терпеть, что бы она ни говорила, я...
— Дело не в этом, — он проводит рукой по лицу, и впервые я замечаю, насколько он выглядит уставшим. — Я не могу оставить вас здесь, зная, что вы готовы убить друг друга, стоит мне отвернуться.
— Я не… — начинаю я, но он поднимает руку, останавливая меня.
— Положи его в колыбель, — говорит он тихо. — Нам нужно поговорить.
Я прижимаю спящего малыша крепче, словно это может что-то изменить. Ещё минутку, думаю я. Ещё один момент с ним. Ещё одно прикосновение, вздох, удар маленького сердечка...
— Элена, — в его голосе появляется нетерпение. — Сейчас.
С трудом заставляю себя встать и подойти к колыбели. Осторожно укладываю ребёнка, накрываю его мягким одеялом. Мои руки дрожат, когда я в последний раз провожу пальцами по его щеке.
— Прости, маленький, — шепчу я так тихо, что даже Кристард не может услышать. — Прости, что подвела тебя.
Я, наконец, отхожу от колыбели, но не могу заставить себя повернуться к Кристарду.
— Что она сказала? — спрашивает он.
Вопрос застаёт меня врасплох. Я ожидала упрёков, наказания, чего угодно, но не этого. Медленно оборачиваюсь, всё ещё избегая