— Смотрите на неё! — Майгара театрально взмахивает рукой в мою сторону. — Даже не пытается оправдываться!
Её голос повышается до визга.
— Она околдовала тебя, Кристард! Она втёрлась в доверие, а теперь пытается избавиться от всех нас! Сначала я, потом ты...
Чувствую, как кровь отливает от лица. Самозванка. Откуда она знает? Или это просто совпадение, случайно брошенное слово? Пол под ногами словно проваливается, а сердце колотится так, что кажется его стук слышен всем в комнате.
— У неё даже хватило наглости присвоить себе моего внука! — Майгара подходит и пытается забрать у меня сына. Малыш, чувствуя опасность, плачет ещё громче. – Ребёнок чувствует обман! Знает, что она ему не мать!
Эти слова — нож в сердце. Я вздрагиваю, чувствуя, как к глазам подступают горячие слёзы. Самое страшное, что в её словах есть доля правды. Я не рожала Кселарона.
Чувствую себя загнанным зверем. Пот стекает по спине, а во рту пересохло. Я могу всё объяснить, но как? Сказать, что я на самом деле из другого мира? Что моё сознание каким-то образом оказалось в теле Элены? Меня сочтут безумной или что похуже.
По щекам текут слёзы. Не могу их остановить. Не из-за обвинений, они ложны, а из-за глубинного страха быть разоблачённой, вины за то, что живу чужой жизнью, ужаса перед тем, что происходит со мной. Этот нож в моей руке... что если я не контролирую себя?
— Посмотри только, она плачет! — торжествующе восклицает Майгара. — Это признание вины! Она знает, что я раскрыла её!
Кселарон заходится в плаче, его маленькое личико краснеет от напряжения. Сердце разрывается от невозможности успокоить его.
— Она опасна, Кристард! — Майгара поворачивается к сыну. — Требую немедленно отослать её! Она только сбивает тебя, мешает работе и подвергает всех опасности!
— Довольно.
Голос Кристарда звучит негромко, но в комнате мгновенно воцаряется тишина. Даже Кселарон, словно почувствовав перемену, затихает, лишь изредка всхлипывая.
— Что ты такое говоришь? — плюёт ядом Майгара. — Я же только…
— Я сказал – довольно, мать.
Теперь его голос звучит сталью. Холодно, твёрдо, не допуская возражений. Я с изумлением смотрю на него. Он выпрямляется на постели, несмотря на боль, которую это движение, должно быть, причиняет его ране.
— Кристард, ты не... – начинает Майгара, но он поднимает руку, останавливая её.
— Нет, это ты не понимаешь, – его взгляд тяжёлый, пронизывающий. — Ты вошла в мои покои без приглашения. Устроила истерику при моём сыне. Оскорбляешь мою жену безосновательными обвинениями.
Я смотрю на него с изумлением. Он… Защищает меня?
Лицо Майгары бледнеет от ярости:
— Ты выбираешь её сторону? Против меня? Твоей родной матери?!
— Я выбираю справедливость, — отвечает Кристард твёрдо. — И правду. С тех пор как Элена появилась в нашей семье, ты ни разу не попыталась принять её. Только критиковала и унижала.
В комнате повисает тяжёлая тишина.
— Ты говоришь о якобы покушении Элены на тебя, — продолжает Кристард. — Но давай поговорим о твоём «больном сердце», которое странным образом даёт знать о себе всякий раз, когда ты не получаешь желаемого. И каким чудесным образом выздоравливаешь?
Щёки Майгары заливает краска.
— Как ты смеешь… — начинает она, но Кристард не даёт ей закончить.
— Ты обвиняешь мою жену в попытке убийства без единого доказательства. Но самое непростительное, — он переводит взгляд на плачущего Кселарона, — ты используешь моего сына как оружие в своей личной войне. Пугаешь его своими криками.
Он протягивает руки и приказывает. Даже если бы я захотела, я наверно не смогла бы сопротивляться.
— Отдай мне ребёнка.
Кристард осторожно берёт малыша, его движения удивительно бережны для человека его комплекции и силы. Он укачивает Кселарона, и тот постепенно успокаивается, глядя на отца широко раскрытыми глазами.
— А теперь, — Кристард поднимает глаза на мать, — я прошу тебя покинуть мои покои. И не возвращаться, пока я сам не позову тебя.
— Ты не можешь… — начинает Майгара, но Кристард перебивает её.
— Могу. В этих стенах я лорд. Даже для тебя. Особенно после сегодняшнего.
Майгара стоит, дрожа от ярости и унижения. Её взгляд скользит по комнате, останавливаясь на мне. В её глазах такая ненависть, что я невольно делаю шаг назад.
— Ты ещё пожалеешь об этом, — шепчет она, обращаясь к сыну, но глядя на меня. — Когда правда выйдет наружу... когда ты увидишь её истинное лицо...
— Довольно, — голос Кристарда звучит устало. — Уходи.
Она ещё секунду стоит, затем резко разворачивается и выходит, хлопнув дверью так сильно, что с потолка падает кусочек штукатурки.
В комнате воцаряется тишина, нарушаемая лишь тихим сопением Кселарона, который, наконец, успокоился на руках отца.
Я стою, не зная, что сказать. В горле стоит ком. По щекам всё ещё текут слёзы, но я их уже не замечаю. Кристард смотрит на сына, осторожно поглаживая его по голове.
— Подойди, — говорит он наконец, не поднимая глаз. — Сядь рядом.
Я медленно преодолеваю расстояние между нами и сажусь на край кровати, сохраняя дистанцию. Боюсь спугнуть это хрупкое перемирие.
— Что-то происходит с тобой, – продолжает он. – Что-то, чего я не понимаю.
Я опускаю глаза. Он заметил. Конечно. Слишком внимательный, чтобы не отметить, что его жена теперь ведёт себя иначе.
Я смотрю на Кселарона, который полностью успокаивается на руках отца.
Момент истины. Что делать? Солгать? Сказать, что это просто взросление, перемена характера под влиянием новой роли матери и жены? Или…
А, к чёрту. Будь что будет!
— Ты прав, — слова вырываются, прежде чем я успеваю их обдумать. — Я изменилась. Потому что я... не совсем та Элена, за которую ты меня принимаешь.
глава 43
Сердце колотится так сильно, что, кажется, готово выпрыгнуть из груди. Слова признания повисают в воздухе между нами. Я только что открыла Кристарду всю правду – о том, что я не его Элена, что я попала в это тело из другого мира. Сжимаю кулаки,